Безукоризненное деловое соглашение

И нет сомнения, что эта Ровена может заставить тихую маленькую мисс Лэсем поверить, что она действительно хочет выйти замуж за человека, напоминающего ей перечную мельничку.

Взяв свой бокал с виски и сделав глоток, он снова взглянул на обеих сестер, и ему показалось, что Ровена не так уж и красива. А мисс Лэсем совсем не так уж бесцветна, как он считал раньше. Она остроумна и может быть очень забавной, если захочет. Она заслуживает лучшего, чем невысокий лысый мужчина, у которого трое глупых детей, которые оставят ее, когда истратят ее деньги.

Даже уже открыв рот, Коул не верил, что скажет то, что стал говорить. Единственное, чего он хотел, это не позволить мисс Лэсем выйти замуж за человека, который ей не нравится. В его голове промелькнули тысячи сцен, когда его родители кричали друг на друга. Никто не заслуживает такой жизни, как у них, а особенно дети.

— Ты ей сама скажешь, дорогая, или я должен рассказать?

Мисс Лэсем взглянула на него, озадаченно моргая, не представляя, о чем он хочет говорить.

— Все равно скоро все станет известно. Ты не сможешь навсегда это сохранить в секрете, — сказал он голосом, полным убедительной нежности, голосом любовника. Он снова посмотрел на Ровену и улыбнулся ей ласково — улыбкой, заставлявшей трепетать сердце не у одной женщины. — Ваша сестра и я обручены и хотим пожениться.

Дори выпрямилась на софе:

— Нет, пожалуйста, не делайте этого.

Ровена переводила взгляд с одного на другую, на лицо Коула, говорившее «Я рискую из-за вас», и на лицо Дори, покрасневшее от смущения. Любящий смех Ровены заполнил комнату.

— Дори, дорогая. Я говорила, что он герой, но не представляла, кто он на самом деле. А он прямо как рыцарь в старину. Он тебя спас, а сейчас чувствует за тебя ответственность.

Она повернулась к Коулу.

— Но, в самом деле, мистер Хантер, ваше сочувствие моей сестре не нуждается в продолжении. Вы не можете отвечать за нее до гробовой доски только потому, что вы спасли ей жизнь. Сейчас за Дори отвечаю я, а до этого она была под опекой отца.

Может быть, в нем было немного рыцарства, потому что от слов Ровены его волосы встали дыбом. Она говорила о мисс Лэсем как о разбитой любимой игрушке, любимой, но бесполезной. А истина-то в том, что мисс Лэсем далеко не бесполезна. Она остроумна, как девчонка из колледжа. Из тысячи и одной не найдется, чтобы сообразить, что он хотел сказать во время ограбления банка, когда сказал «крутиться». А она не только поняла, но и сообразила, как ей отвлечь мужика, а потом двигалась быстро, как юркая рыбка. И вот сейчас ее сестра говорит о ней так, будто мисс Лэсем не только бесполезна, но и от нее нужно избавиться как можно скорее.

— Пожалуйста, не делайте… — начала Дори, но замолчала, потому что Коул встал, быстро пересек комнату и остановился с ней рядом.

Он положил здоровую руку ей на плечо:

— Правда, миссис Уэстлейк, ваша сестра и я влюблены и планируем пожениться. Она выйдет замуж за меня и ни за кого другого.

Дори глядела на него умоляющими глазами.

— Нет, вы этого сделать не можете. Это было ошибкой — обратиться к вам…

Она повернулась к сестре:

— Ровена, он лжет. Разве когда-нибудь кто-нибудь влюблялся в меня по уши?

Она обернулась к Коулу:

— Вы не смеете это делать. Я должна признаться в том, что сделала. Ровена, давай я тебе расскажу, что я сделала. Я…

Коул не представлял, как заставить ее замолчать, но он должен был сделать это. Он не мог видеть, как она унижается перед красавицей сестрой, выражение лица которой говорило, что она ни единой минуты не верит, что Коул влюбился в ее невзрачную маленькую сестру. Что-то в этом лице Коула раздражало.

— Я просила мистера Хантера… — начала Дори мрачным голосом, как совравшее дитя, сознающее, что наказание неизбежно.

Не соображая, что делает, Коул скользнул здоровой рукой по плечам мисс Лэсем и прижал ее к себе. Она была крошкой, маленькой, хрупкой и невесомой. Он собирался заставить ее замолчать, — но не закрывать же ей рот ладонью! — и, не зная, что делать, он поцеловал ее. Это не был страстный поцелуй, ни даже поцелуй: крепкий, с закрытыми ртами, без притворства.

Через какую-то секунду он прервал поцелуй и с вызовом повернулся к Ровене:

— Теперь, сейчас это выглядит как…

Внезапно на его лице появилось удивление, он повернулся, чтобы взглянуть на женщину прижатую к его боку. Она все еще прижималась к нему: ноги на полу, тело расслаблено, как кукольное, она глядела на него снизу вверх, и ее большие глаза смотрели тоже с удивлением.

На мгновение для Коула остановилось время. Он не понимал, что произошло, но поцелуй был разделен этой женщиной — если он может назвать это поцелуем, и отличался от поцелуев, которые он испробовал. За свою жизнь он перецеловал сотню женщин. Правда, он даже любил целоваться и никогда от этой возможности не отказывался, если она представлялась — в салуне или за церковью. Но этот поцелуй отличался от прежних. Он повернулся к ней и поцеловал ее по-настоящему, как будто Ровены здесь не было, как будто были только он и эта женщина, только они двое во всем мире.