Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов

Уже следующее утро подтвердило тревожные опасения Баранникова. В их домик явились два эсэсовца. Они бесцеремонно открывали двери в комнаты, где одевались инженеры, потом прошли в кухню. При этом они не произнесли ни слова и вели себя так, будто в домике никого, кроме них, нет. Потом так же стремительно, как и появились, ушли.

По дороге на завод инженеры заметили, что в лесу стоит целая колонна грузовых фургонов, в каких обычно перевозят эсэсовских солдат. Сейчас грузовики были пустые. Только шоферы, сбившись в кучу, о чем-то оживленно разговаривали.

Прибывших на этих машинах солдат инженеры увидели в подземелье. Вооруженные автоматами, они стояли во всех проходах и штольнях, с любопытством и страхом наблюдая подземную жизнь. Баранников увидел солдат и в своем цехе. Один из них, уже довольно немолодой, наверное из резервистов, смотрел на все округлившимися от ужаса глазами. Не думал он, наверное, что в земной жизни может быть такой созданный самими людьми ад.

В цех своей стремительной, легкой походкой вошел Гримм и вдруг точно на стену натолкнулся – увидел солдат. Несколько мгновений он стоял, потом круто повернулся и направился прямо к Баранникову. Впервые Баранников видел Гримма растерянным.

Остановившись возле Баранникова, он еще раз посмотрел на солдат и сказал:

– Дело подошло к концу. Завод взяли в свои руки эсэсовцы. Они только что разогнали совещание, которое проводил Гросс. Прибыл тот генерал, который с вами разговаривал. В общем, конец.

– Завод прекращает работу? – спокойно спросил Баранников.

– Гросс окончательно потерял голову – он хочет продолжать выпуск старых снарядов. Но дело не в этом. Я почти уверен, что банда приехала ликвидировать завод и лагерь.

– Центр знает об их приезде?

– Не может не знать. Но я боюсь, что восстание захлебнется в крови. Кроме всего прочего, эсэсовцы могут сделать восстание поводом для расправы. Ночью на завод доставлены ящики со взрывчаткой. Понимаете? Они могут одним взрывом схоронить всех под землей.

– Что на фронте?

– Американцы наступают. Но Берлин передает самоуверенные сводки с намеками на готовящийся контрудар. Сейчас по радио говорил Геббельс, орал о скорой победе.

Но бандиты так или иначе ждать тут американцев не будут. Я знаю одно: начинается самое страшное из всего, что было.

– Хорошо, Гримм, – спокойно и даже небрежно сказал Баранников. – Не надо нервничать. Мы все обдумаем.

– Некоторые мои коллеги хотят бежать, – тихо произнес Гримм.

– А вы? – Баранников смотрел Гримму в глаза.

Лицо инженера залилось краской.

– Я до конца с вами, – сказал он.

Баранников благодарно пожал ему руку:

– Извините.

В этот день сирена, возвещавшая окончание смены, заревела значительно раньше обычного. Спустя несколько минут все определилось само собой. Баранникову, Гаеку и Борсаку эсэсовцы не разрешили подняться на поверхность. Им было приказано идти вместе со всеми заключенными в пещеру.

Они вошли в соединительную штольню и оказались в медленно двигавшемся потоке заключенных. Шаркание по асфальту деревянных башмаков-колодок сливалось в непрерывный гул. В спертом и влажном воздухе редкие электрические лампочки горели тускло, и свет их казался пульсирующим.

– Что это может означать? – тихо спросил у Баранникова шедший рядом Шарль Борсак.

– Даже эсэсовцы понимают, что сейчас мы все должны быть вместе, – угрюмо пошутил Баранников.

Как это ни странно, но Баранников чувствовал себя сейчас гораздо спокойнее, чем два часа назад, когда услышал от Гримма тревожные вести. Дело было совсем не в том, что он внутренне согласился разделить трагическую судьбу всех заключенных. Нет! Он был уверен, что у центра есть план действий и что в создавшейся теперь ситуации бороться надо сообща. Только одно его сейчас тревожило – Демка. Что с ним? Как с ним поступят эсэсовцы? Что можно для него сделать?

Как всегда, Демка в конце дня пошел за своим голодным пайком, который он получал в команде заключенных, обслуживающих крематорий. Когда он приблизился к раздатчику пищи, тот сказал ему: «Подожди», – и ушел. Вскоре он вернулся с высоким сумрачным дядькой, который, оглядев Демку, спросил по-русски:

– Ты, парень, живешь с инженерами?

– Да.

– Становись рядом с раздатчиком. Помогай ему, а потом он тебе скажет, куда идти.

– Как – куда? Мне надо домой, – растерялся Демка.

Дядька усмехнулся:

– Смотри, домовитый какой! Так вот, инженеры твои жить там больше не будут. Что с ними, пока неизвестно. А ты оставайся здесь. – Дядька повернулся и ушел.

Раздатчик сердито посмотрел на оторопевшего Демку – Бери-ка термос и вымой его. Вон там колонка. Да пошевеливайся, а то есть не дам!

Но не таков был у Демки характер, чтобы он подчинился всем этим приказам. Не сказав ни слова, он побежал назад в свой домик…

Прошли все сроки, а инженеры с завода не возвращались. Демка понял, что дядька сказал ему правду. Тогда, уже за полночь, он вышел из домика и, держась поближе к лесу, побежал к крематорию.