Безумству храбрых...

Подполковник медицинской службы, маленький, сухонький старичок, похожий на мальчика, с совершенно белыми волосами, щупал ногу тонкими, неожиданно сильными пальцами.

— Больно? А здесь? Прекрасно!

Толик, боясь, что отстанет от ребят (через месяц выпуск), пытался улыбаться опаленными морозом губами и отвечал:

— Не больно.

— Так-так, — поглядывал подполковник на Толика. — Врете, молодой человек. Придется полежать. В сущности, нет ничего страшного. А выдержка у вас великолепная.

И, трогая аккуратные беленькие усики, повторил с явным удовольствием, растягивая слова:

— Ве-ли-ко-леп-ная!

Федор вышел из санчасти, потоптался, не зная, что делать, и неожиданно для себя пошел на "губу".

"Записку передам, как Толик чувствует, и все, — оправдывался почему-то перед собой. — Чего он меня кутенком назвал?"

Настал день прощания с Байкалом.

— Пошлите на Черное море, — попросил Федор при распределении. — У меня брат погиб под Севастополем.

Капитан первого ранга короткими ножками упруго мерил ковер кабинета.

— Не могу. Лучшие водолазы поедут на Север. Таков приказ из Москвы. — Остановился против Федора, взгляд построжел. — И вот что, Черданцев. Прежде чем воевать, надо научиться выполнять устав, подчиняться приказам. Без этого ты не будешь хорошим воином ни под Севастополем, ни в Заполярье.

Командир в раздумье посмотрел в окно.

— Мало ли кто куда захочет! Военный обязан идти туда, куда пошлют, а не туда, куда хочет. Важно везде быть солдатом. Знаешь, что такое солдат?

Федор, недоумевая, смотрел на командира.

— Слово это не русское и означает: защитник Отечества. Так вот — везде надо быть защитником Отечества. Куда ни пошлют.

Откуда было знать Федору, что сам капитан первого ранга не раз просился на фронт. Но ему отвечали, что он нужен здесь, что везде надо быть защитником Отечества. Откуда было знать, что командир завидует ему и говорит о долге, может, не столько для него, Федора, сколько для себя.

Ребята довольно спокойно отнеслись к известию об отправке на Север.

Толик был рад, что вовремя выскочил из госпиталя, и готов был ехать с друзьями хоть на край света. Впрочем, туда они и ехали.

Степан поцокал языком: "Хотел посмотреть Крым — не вышло. У нас перед войной доярка в Ялту ездила. Хвалила".

А Женька длинно и выразительно ругал себя за отличные успехи, так неожиданно повернувшиеся против него, и под конец пообещал: "Ну, не будь я Бабкин, если не сорвусь оттуда! Мне тундра противопоказана: я человек тонкой кости, у меня грудь слабая".  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ 

Север!

Знакомые по урокам географии названия: Кольский полуостров, Баренцево море, Новая земля... За названиями — вспоминания детства: школа, рассказы о первых открывателях Арктики, о железном Амундсене, о капитане Седове, о русских поморах, о книге "Как мы спасали челюскинцев".

Часть, куда попали ребята, носила будничное и прозаическое название: "Отряд подводно-технических работ Северного флота".

Работ! И это в то время, когда немецкие самолеты за пять минут долетают до Мурманска с финского аэродрома в Луостари, когда в Варангер-фьорде в Баренцевом море каждый день топят корабли, когда по всему Заполярью не смолкает гул орудий...

Нет, не так представлял Федор службу!

Думал, будет служить на боевом корабле, ходить в походы, биться с немцами в открытом море. Думал, раз не стал летчиком, то будет прославленным морским волком или не менее геройским морским разведчиком. Сколько раз стрелял последним снарядом из пушки на носу корабля и, держа в руке военно-морской флаг, погибал вместе с кораблем!

Дома думают: воюет! Когда ехали сюда, написал: "Еду на фронт". Приехал! Вместо первоклассного могучего корабля попал на задрипанный водолазный катеришко.

А было это так.

Где-то внизу, у черных, в ракушках, свай прижался катерок: был отлив.

— Эй, на калоше! — крикнул Бабкин, наклоняясь над краем причала. — Это корыто не захлебнется, если я спрыгну на него?

У низкой рубки стоял матрос в шапке и в рабочем бушлате без погон, сматывая в бухту пеньковый конец. Он не удостоил Женьку ответом.

— Оглох, детка? Иль у тебя вся родня такая? — полюбопытствовал Бабкин.

Матрос у рубки молча наблюдал, как ребята, цепляясь вещмешками и путаясь в полах шинелей, неумело спускались по отвесным сходням на палубу катера.

Когда ребята почувствовали под ногами твердую опору, на них смотрели уже двое. Вторым был матрос, только что выбравшийся из машинного отделения. По смуглому скуластому лицу нетрудно было признать в нем казаха.

— Позвольте доложить! — дурашливо выкатив глаза, обратился Бабкин к казаху. — Матросы Бабкин, Черданцев, Малахов и Кондаков прибыли для продолжения дальнейшей службы на ваш линкор!

Как и все механики мира, казах мял в масляных руках паклю. Он выслушал Бабкина и кивнул на матроса у рубки.

— Вон старшина, ему и докладывай.

— О, старшой! — весело подмигнул Женька и пошел к нему, будто к другу, с которым не виделся сто лет.

Старшина аккуратно домотал конец в бухту, еще какое-то мгновение наблюдал паясничание Бабкина и вдруг подал команду:

— Сми-и-р-рно!

Ребята невольно подтянулись, а Женька так и застыл с глупой улыбкой.