Безупречная смерть

Сергей опустил руку и сделал попытку обнять Иру за талию.

– Не будем перенастраиваться. Мне и та волна нравилась. И вообще, холодно, и хочется спать.

– Ну, спать, так спать, – охотно согласился он. – Пойдем.

Они спустились по маленькой лестнице, открыли дверь, и снова оказались в сумраке коридора. Подошли к двери ее номера. Ирина повернула ключ в замке, оглянулась на Сергея, улыбнулась ему, и, ни слова не говоря, захлопнула дверь.

В номере было тихо.

Остатки таракана все так же темнели на полу. Она стерла их кусочком туалетной бумаги. Бачок в туалете не работал. Спускать воду нужно было рукой. Ирина стянула с себя джинсы, куртку, и пошла в душ. Ледяная вода брызнула на ее запыленное тело. Чтобы хоть немного согреться, она умылась горячей водой в раковине. Кондиционера в номере не было.

Закутавшись с головой в полотенце, девушка стала разбирать постель. Она сняла покрывало, потрясла одеяло, подняла простыню. Все было чисто. Тараканов больше не было.

Внезапно, в подушке что-то звякнуло. Она прощупала наволочку: в уголке был какой-то твердый предмет. Боясь снова встретиться с мадагаскарскими монстрами, она вытряхнула из наволочки все что там было, вместе с подушкой. На простыню, тихо звякнув, упал маленький серебряный браслет. Его украшали необычные подвески – искусно вырезанные малахитовые фигурки. Девушка взяла браслет и, не думая, застегнула его у себя на запястье.

– Да, изящно смотрится.

Она внимательно посмотрела на браслет. Одной малахитовой фигурки не хватало. Маленькое серебряное колечко, на котором она крепилась, болталось пустым. И лишь зеленый сколок малахита напоминал о пропавшей фигурке.

– А ведь я сегодня такой уже видела.

Она закрыла глаза. Молчаливая красавица с высоким хвостом и шпильками появилась перед ее взором. Ее бесконечные ноги и малахитовый браслет – это было последнее, что мелькнуло в ее засыпающем сознании.

– Зачем ты драпанула из галереи?

Хавиер нервно ходил по своей квартире. Невысокий, плотный, с покатыми плечами, он больше был похож на девушку, чем на парня. Его зеленые круглые глаза, опушенные длинными ресницами, смотрели всегда неуверенно. Видно было, что он ждет реакции и оценки своих действий окружающими.

– Потому что. А что ты хотел?

Он остановился напротив Анны и посмотрел на нее. Девушка спокойно устроилась калачиком в углу пестрого дивана. Огромный полосатый кот развалился рядом. В руках у нее была чашка. Она пила чай и не отрывалась от телевизора. В новостях мелькали интерьеры галереи и фотографии убитого.

– Как что?! Вызвать полицию. Дождаться ее, дать показания.

– Ты хотел стать героем новостей? А о маме ты подумал?

Анна подняла голову. Хавиер стоял перед ней с широко открытыми глазами. В этих глазах был ужас ребенка, поступившего плохо, не так как учили, против правил. Он стал антисоциальным элементом, бежав с места преступления. Он был напуган. Напуган не произошедшим у него на глазах убийством, а своим поведением, не соответствующим тем впитанным с детства правилам, которые заменили ему способность думать. Выражение капризного испуга гармонично оживляло лицо каталонца.

– А что мама? Что мама теперь скажет?

Телефонный звонок прервал поток его возмущенных реплик.

– Алло. Да, мама.

– Ну вот… Началось…

Анна встала и пошла на кухню налить себе новую чашку чая.

– Мама, да, я вижу, у меня как раз включен телевизор. Да, тот самый галерейщик, которому мы сдали картины. Нет, мамуль, мы еще туда не ходили. Да, я говорил, да… она приехала, но мы туда еще не заходили. Я не знаю, проданы или нет. Не знаю… так получилось, мама. Хорошо мамуль… Целую тебя тоже.

Он положил трубку и пошел за Анной на кухню. Аня стояла у холодильника и резала колбаску. Она намазала масло на хлеб, положила колбасу и накрыла все это сыром.

– Как ты можешь есть в такой момент?

– В момент, когда хочется есть? Ну хватит капризничать, ушли и ушли, у меня все равно не было бумаг с собой. Кроме того, я не умею составлять фотороботы.

– Как так?! Ты же художница!

Анна взяла чашку и свой бутерброд.

– А вот так!

Она прошла в комнату и снова села на диван перед телевизором. Свою чашку она поставила на низкий стеклянный журнальный столик.

– А ты страховщик. Ты застраховал мои работы на случай пропажи? Я не знаю, почему так получается. Но как-то я снимала квартиру. Сдал мне ее один человек, а принимал, совсем другой. Я запомнила светлого голубоглазого тощего старика, а за ключом пришел черный, кругломордый, высоченный парень. Так вот запомнила лицо, что узнать не смогла.

Она отпила глоток чая и обожглась. Поставила чашку снова на стол и откусила бутерброд.

– Так может это и был другой человек!

– Ну может и был, но вот тебе другой случай. Я встречалась с парнем.

Она снова взяла чашку и стала на нее дуть.

– И на втором свидании не смогла его узнать. А он подошел ко мне. Стоит, стоит, смотрит. А потом и говорит: что, забыла, кого ждешь?

Она, наконец, смогла отпить глоток.

– Нет у меня памяти на лица.