Биарриц-сюита

Семейная жизнь не налаживалась. Егор скучал по Москве, по своей одинокой жизни, где к нему никто не лез, и у него не было никаких обязательств. Она ( Егор мысленно всегда называл ее "она") вертелась по двухэтажной небольшой квартире, а ему казалось, что он все равно – один. Он часами сидел за своим лаптопом, не оборачиваясь, не отвечая на ее вопросы, не садясь с ней за еду. Лора забивалась в маленькую комнату на втором этаже и тоже сидела там одна часами, "как сыч" – думал Егор. Его в ней раздражало все: как она ест – крошки летели у нее изо рта и из тарелки на пол и на одежду, ее вегетарианство, йога, иглоукалывание, индийские учения, которые он находил дурацкими. Делать было нечего, свободного времени хоть отбавляй и иногда, они выходили вместе погулять. Егор подолгу рассказывал Лоре о Москве, о своих проблемах, о свинстве, коррупции, жутких дорожных пробках, о бывших друзьях, о родственниках. Лора старалась слушать, но отвлекалась, не запоминала деталей, иногда было видно, что все это ей откровенно скучно. И тогда Егору казалось, что она не хочет ничего о нем узнать и понять, не хочет вникнуть в его прошлое, ей лень делать над собой усилия… и это потому что она – дура, равнодушная дура, благостная идиотка, блаженная кретинка. Жить с ней невозможно, даже "понарошку" невозможно, что он не выдержит два года до следующего интервью на грин-карту. По-этому на грин-карту наплевать. Надо к черту уехать! Впрочем, он не уехал.

Когда происходили скандалы, они оказались лишены обычной тактики примирения в постели: с сексом перестало получаться совсем. Егор ее не хотел, не хотел категорически: ни ее накладок на зубах, ни ее запаха, ни ее истонченной желтой кожи, ни мятых ночных рубашек, ни противно-физиологической ненасытности, ни искусственного оргазма, достигаемого при помощи резинового члена. Он, собственно, и про себя кое-что знал: у него и раньше возникали проблемы с эрекцией, и ее поддержанием, но теперь его либидо стало равно нулю. Разумеется, ему было известно, что существуют лекарства, которые могут помочь горю, но он не хотел их принимать, так как никакого "горя" не видел. Дело даже было не в том, что он "не может", дело было в том, что он "не хочет". А Лора требовала исполнения "супружеских обязанностей", причем требовала настойчиво, императивно, капризно, не желая ни с чем считаться. Они крикливо ссорились, он кричал, что он, да – импотент, у него проблемы со щитовидкой, что он болен… что он ей не "станок", а она не верила, и требовала, требовала невозможного, не желая считаться с его "болезнью", которую он не считал нужным лечить. Он поставил на себе крест: секс ему стал не нужен, ни с кем, а с Лорой тем более. Ради нее вообще не стоило утруждаться.

Егор лежал на широкой кровати под смешным балдахином во французском городе Биарриц. Было 11 утра, воскресенье. Через час для всех начнется день, а Егор будет искать, где позавтракать. Сегодня он собирался поездить по окрестностям и поздно вечером уехать в Германию на поезде. Нужно было вставать и выписываться из гостиницы. Захотелось выпить кофе и сесть в машину, все в нем внезапно куда-то заспешило, он знал это ощущение, когда "все во мне торопиться, а торопиться некуда". Через 15 минут он уже сидел в своем маленьком Фиате, и неторопливо ехал по городу в поисках кафе, где можно было с комфортом позавтракать. Кафе были на каждом шагу, но ни одно почему-то ему не нравилось. Остановился около Café Cosi. Неплохое место, Егор проголодался и все показалось вкусным. Он собирался завтракать, а завтрак после 12-ти уже не подавали. Да, ладно, можно пообедать, какая разница. Поел с аппетитом, официант по французскому обычаю улыбался мало, но принес все быстро. Егор заказал всего лишь Plat du jour, не из меню, и это стоило 13 евро, что показалось ему дорого. Пришлось дать еще пару евро на чай. Как всегда, траты слегка огорчили, он долго сидел за столом, пил кофе и курил вторую за день сигарету. Теперь уж он поест только поздно вечером, может на вокзале купит себе какой-нибудь бутерброд, уж точно в ресторан не пойдет. Хватит на сегодня.