Билет до Монте-Карло (СИ)

   - Дай ему немножко, да не бросай, дай ему в рот, дай ему из руки. - Анна с удовольствием щиплет ему почти всю колбасу. Небольшой остаток он, тоже с удовольствием, отбирает у нее.

   - Ну, Анна, не надо кричать. Давай нарисуем Лялю.

   - Ляля, Ляля!

   - Вот Ляля.

   - Кау, Кау, Кау. - Она кладет ручку на бумагу.

   - Вот Кау.

   - Муха, - радостно удивленно говорит она. Да, на муху похоже больше, вероятно. Ну так что, ибо и муха нравится не меньше.

   - Рущка, рущка. - Нарисуй сама. - Муха, муха. - Нарисуй муху. Сама нарисуй. Ну вот, очень хорошо у тебя получается.

   - Ляля. - Сама попробуй нарисовать. У тебя получится лучше.

   - Ляля.

   - Ну, нарисуй.

   - Ляля, Ляля.

   - Иди к маме, мой хороший. Она, наверное, хорошо умеет рисовать Лялю.

   Ляля!

   - Иди, узнай, может быть, там поесть приготовили, что-нибудь новое. Иди узнай, зайчик.

   И вот она появляется опять.

   - Пойдем, пойдем, - говорит она.

   Не помню, когда ели хребтовое мясо в Илиаде - после боя, или после войны? После боя, конечно, тоже ели что-то. Не в том дело, конечно, а в том, что обед был всегда.

   - Подём.

   - Подём.

   - Да, конечно, пойдем, мой хороший.

   - А Кау.

   - И Кау.

   - А Кау.

   VII

   АХ АРБАТ, МОЙ АРБАТ

   Чего надо, нет. Одни Горбачевы. Одни, кажется, что больше ничего нет. Шахматы и Горбачевы.

   Кто их берет?

   Там будет муниципальный театр.

   - И направо.

   - Да.

   Но там ничего не было.

   - Вы не скажете, где Вражек?

   - Сивцев Вражек? Там памятник Гоголю, и за ним направо.

   - Там, этот?

   - Нет, вон он. Дай, пожалуйста, закурить.

   Кури, пожалуйста.

   - Прямо, а потом направо?

   - Пройди здесь.

   Арбат, оказывается, был ни при чем. Ни при чем.

   - Здесь у Вас...

   - Направо.

   - Звонить не надо, открыто.

   Дают объявления, а сами ничего не пишут на дверях. Почему?

   Охрана. Везде охрана.

   В автобусе, где меняют доллары на рубли - охрана, в офисе, где была когда-то квартира - охрана, в валютных магазинах - охрана.

   Дали все, что надо, но с НДС. В том числе НДС. Обидно, ну ладно.

   Хорошую вещь хорошо, что получать надо завтра. Какую вещь? Не скажу. Потому что неохота. Никто не хочет ничего говорить.

   Все было рядом. Даже меньше трех минут. Если знать, не будет Арбата. Ах Арбат, мой Арбат...

   Врывается, ломая дверь, оперотряд, точнее его руководитель, или как он там у них называется. Весь день до вечера из всех окон, как говорят, звучали песни Окуджавы. Действительно, из многих звучали. Ах Арбат, Мой Арбат... Песни хорошие, почти запрещенные, вино хорошее, венгерское. Окуджава, Высоцкий, Хемингуэй и хорошее сухое вино. Но и от сухого, если выпить много, можно описаться, что и случилось с девушкой, как говорят. Эх, хорошая была девушка, высокая. Может быть, она притворилась? Нет, не похоже, тогда она не описается. Или это вранье?

   Где Арбат? В песне. Но не может быть, чтобы все в песне? Фишки все расставлены стоят.

   И вот теперь, сколько ни ходить на Арбат, расставлены различные фигуры: человеческие и шахматные. Только прилетели - сразу сели.

   Был ли Арбат? Был, вот сейчас я проходил его. Теперь он справа, а вот после он уже слева, хотя нет, он опять справа. За книгами и бананами.

   В гастрономе на Смоленской много хороших конфет. Дешевый импортный и московский шоколад. Московский не Люкс, но всё равно хороший.

   VIII

   ЧИКАГСКАЯ БЕЗДНА

   Три минуты он сидел с закрытыми

   Глазами, рот его не переставал шеве-

   литься, голова двигалась, словно, носом

   чертила в воздухе какое-то слово. До-

   писав, он открыл рот и внятно, отчет-

   ливым голосом произнес его:

   - Кофе.

   Рэй Брэдбери

   Чикагская бездна - это... это, когда исчезли на Земли апельсины, кофе, сигареты, автомобили. Когда люди жили только памятью об этом.

   Не все рисковали говорить об этих вещах.

   Бен надел шкуру, взял дубину и вышел из пещеры. Он сел на камень и посмотрел на восходящее солнце.

   - Том, ты где? - закричал он, - иди сюда.

   - Что, Бен? Что ты орешь? - спросил Том, на ходу надевая шкуру.

   - Ты забыл дубину, Том, - сказал Бен. - Это не к добру.

   Том пошел за дубиной.

   - Не надо торопиться, когда спешишь, Том, - сказал Бен.

   - Хорошо. В чем дело? Почему ты не даешь мне утром поспать с женой?

   - У тебя есть ж.. у тебя есть что? Кто? - Бен посмотрел на Тома почти с недоумением. - Повтори, пожалуйста, а то я не знаю, что это такое. Повтори, Том, мне это интересно.

   - Бен - ты с Луны свалился ночью?

   - Как ты думаешь, Том, мы сегодня опять будем есть мясо? А?

   - Что еще? Ты знаешь, что ты сегодня ведешь нас на кабана.

   - Вот и я думаю. Опять мясо. Но почему?

   - Почему мы и сегодня должны есть мясо? Да ты что, Бен? Ты не хочешь мяса! Ты рехнулся, Бен. Похоже, действительно, сегодня мы останемся без мяса! Представь себе, Бен, кабанью ногу, обжаренную на огне, сочное мясо и кость, которую жаль отдать собаке, если не любить эту собаку.

   - И если не обожраться до такой степени, что ходить невозможно. Нет, Том, хватит, я хочу апельсинов, - сказал Бен.

   - А... что? - Том проснулся совсем и начал смеяться. - Ха-ха-ха, - сказал он, - что это такое, Бен?

   - Это такой круглый, оранжевый, иногда кислый, иногда сладкий, такой сочный и вкусный. Такой вкусный, вкусный.

   - Я не буду драться с тобой, Бен, за твое вранье, потому что такой я тоже съем, - сказал Том. - Очень вкусный.