Билет на балет

Тихо и загадочно начиналась «Поэма экстаза». Необыкновенно нежные звуки медленно и осторожно наполняли всё пространство и легко парили в воздухе. Один красивейший мотив переплетался с другим и с каждым вздохом наполнялся новой истомой. «Как Лиза была права! Необыкновенно красивая музыка и эти трепетные скрипки, они просто завораживают». Вот и труба повела свою мелодию, а за ней подключился весь оркестр. Волны музыки то нарастали, то спадали. «Совсем как во время искреннего акта любви, – думала про себя балерина. – Поэма не симфония. Здесь нет ярко выраженных главной и побочной партии. В поэме целая палитра дополняющих друг друга и взаимодействующих мотивов. С каким наслаждением композитор создавал это произведение! И эта нарастающая сила, это надвигающаяся гроза… Что там Лиза про цвета говорила? В этой музыке столько оттенков, тонов и полутонов. Боже, как влечёт. Сколько в ней нежности, искренности, полёта, тёплой страсти и желания»

В музыкальной палитре мотивы и темы плели удивительный рисунок любви. Грудь Полины высоко поднималась и ведомая музыкой, она переживала весь напор сюжетной линии. Балерина закрыла глаза и улетела за пределы стен концертного зала. Она парила вместе с музыкой. Ведомая темой скрипок, вместе с музыкой приближалась к всеобщей кульминации. Симфонический драматизм нарастал с каждой минутой. Труба всё больше и напористее занимала главенствующую позицию. Ещё один спад эмоций, одна передышка и оркестр вновь, с новой силой устремился к наивысшей точке. Скрипки ещё раз длинной фразой задали тон, и инструменты оркестра, как волны музыкальных страстей, начали подгонять друг друга. На мгновение лёгкая передышка, чуточку спокойствия и вновь – в океан страстей, бурного влечения и неподвластного желания.

Вселенский колокол достиг своей наивысшей точки. Катарсис, фонтан эмоций. Труба и все медные вещали. Полина трепетала. Как при красивейшем акте любви, накал эмоций спал и музыка так чутко и нежно, так по-женски, достигла вершины всеобщего блаженства.

* * *

Минуты, часы, дни меняли друг друга и всё происходило как в знакомом до боли старом фильме. В театре становилось всё хуже – никакой интересной творческой деятельности и занятости, никаких новых проектов. В репертуаре оставались самые заезженные и устаревшие спектакли. Даже «Лебединое озеро» давали, как капли яда. По два раза в год – один раз в осеннем сезоне, один в весеннем. Театр приглашал странных хореографов, которые заново реконструировали свои уже отжившие спектакли. У Полины не было искренней увлечённости, никакой осознанно глубокой работы с постановщиком или педагогом. Никаких объяснений насчёт будущего или замечаний о том, что и как делать сейчас, к чему стремиться. Она чахла на глазах. Старалась машинально делать главное и предчувствовала, что всё это может плохо кончиться. Полина тонула, погружалась в бездну и ни за кого не могла хотя бы зацепиться.

Слишком сложно принять и признаться себе, что ты совсем не нужен любимому человеку. Ты для него никто. Галочка, пометка в списке. Просто маленькая диковинная игрушка. Талисман. Пытаешься сделать всё возможное и даже больше, а в ответ получаешь не то что оплеуху, а полный нокаут, точный удар в солнечное сплетение. После очередного поспешного и совсем не наэлектризованного свидания Полина буднично возвращалась в квартиру и падала на кровать. Она погружалась в темноту, пытаясь вспомнить момент, когда в последний раз была счастлива.

Сдерживая себя титаническими усилиями, постоянно усмиряя свой пыл, в очередной раз проверить на телефоне, не пришло ли его сообщение. Уже несколько дней Борис молчал. Ему было совершенно не интересно, как прошёл её день, получился ли очередной спектакль и что у неё на душе. Канул как в небытие. А перед её глазами всё чаще возникал его образ. Голубые стальные глаза, задорный смех и неподдельная уверенность в себе.

«Что могло произойти? Что я сказала или сделала не так?» – докучала себе вопросами Поля в поисках причин отчуждения. Она не любила осуждать других, а первопричину всех бед и неудач всегда старалась искать в себе, своих мыслях, действиях или бездействиях. «Чем я ему не угодила? Где мой изъян и недостаток? Слишком отталкивала, мало внимания с моей стороны? Но ведь я тружусь, у меня служба! Разве возможно бросить спектакль ради свидания?»

Балерину обуревала глубокая и неизлечимая тоска. Оно чувствовала изменившееся отношение Бориса, его настроение и угасающую заинтересованность. Постоянно проверяла телефон, а по ту сторону связи была пустота. Пропасть. Бездна.

Полина несла слишком тяжёлую для себя ношу – затаившуюся печаль и разочарование. «Как тяжело жить, когда тебе не с кем поделиться, – постоянно думала про себя Полина. – Ни плохим, ни хорошим. Одиночество в меру – очень хорошая вещь, но быть всегда одной – это уж слишком».