Билет в никуда

Разумеется, Юнь справилась с задачей меньше чем за неделю. Затем еще одна неделя от первого сигнала о бедствии до примитивной передачи текстовых сообщений. О видеосвязи пока что не было и речи, но теперь уже можно было подумать об отправке сжатых голосовых сообщений через Глубинную космическую сеть.

Сообщения из дома. Сообщения от родных, от друзей, от товарищей по работе. Это стало огромным прорывом. Но каждый день, когда Марс отворачивался от Земли, на долгих двенадцать часов снова наступало молчание.

Это событие не прошло мимо Фрэнка. Просто в отличие от остальных членов экипажа оно не имело для него такого значения. Луизы больше нет. На «Ксеносистемы» ему наплевать. А Люси безвылазно находилась в центре управления и связи, стараясь передать домой как можно больше информации о том, что произошло.

Иногда Фрэнк приносил ей поесть – только это ему и оставалось, – в то время как она диктовала очередное пространное сообщение. Люси неизменно ставила запись на паузу и обменивалась с ним ничего не значащими любезностями, однако чувствовалось, что ей не терпится поскорее продолжить свою работу. Фрэнк понимал, что существует давление со стороны НАСА, однако в детали его не посвящали.

Ближайшие четыре месяца ему предстояло носить на руке надувной бандаж, причем первые два месяца – не снимая. Рентгена у Фэна не было. Не было у него также и штифтов и пластин, которыми он, вероятно, воспользовался бы на Земле. Рука срастется криво и уже никогда больше не будет такой, как прежде, даже если все остальное сложится хорошо.

Лангет шел от запястья до локтя. Фрэнку приходилось носить травмированную руку на перевязи, а это означало, что она всегда была у него перед глазами и он сквозь прозрачную оболочку видел, как кожа у него пожелтела, затем покрылась черными пятнами. Было больно, особенно по ночам, когда он не мог занять голову другими мыслями.

Ему не хотелось принимать никаких обезболивающих препаратов… по определенным причинам. Но иногда, лежа на койке в кромешной темноте, Фрэнк кусал зубами одеяло, чтобы не кричать от боли. Он не сомневался в том, что Фэн не будет иметь ничего против, если его разбудят, – врач сам это предложил, – однако пока что Фрэнк не притрагивался к протянутому ему спасательному кругу.

В холодном свете дня он недоумевал почему. Однако ночью он упрямо держался. Иголки и булавки. Периодические острые боли. Постоянная ноющая пульсация. Зуд, проникающий до мозга костей. Состояние боли стало для Фрэнка чем-то обычным. Он надеялся, что будет лучше. И разочарование еще больше усиливало дискомфорт.

То, с чем не мог справляться одной рукой Фрэнк, – практически все, за исключением работы в теплице и переноски легких вещей, – взял на себя Джерри. Фрэнк не мог выходить наружу. В последний месяц Марс он видел только в крошечное окошко в шлюзовой камере; и пусть это была лишенная воздуха красная пустыня, где в ядовитой замерзшей земле ничего не могло расти, но он по ней скучал. Казалось бы, такое простое дело – облачиться в скафандр, выйти наружу и вместо низкого потолка увидеть над головой небо; но это доставило бы ему огромное облегчение. Однако об этом не могло быть и речи, и по-прежнему оставалась надежда на восстановление работоспособности левой руки. Обязанностями Фрэнка занимался Джерри, надевая скафандр Леланда.

Это помогало астронавту М-2 быть постоянно чем-то занятым. Это не давало ему возможности покончить с собой, а Фрэнк не мог занять место Леланда. Он умел слушать, но в отличие от психолога не мог помочь советом. Джерри рассказывал о том, кем он был и как оказался на Марсе. Рассказывал о тех, кто ждет его на Земле. Рассказывал о том, что хотел сделать, и том, как его мечты укрощения новой планеты постепенно увяли, превратившись в красную пыль, оставив лишь искривленную, высушенную карикатуру на то, о чем он когда-то грезил.

Никакой духовной близости между ними не возникало: оба были единственными оставшимися в живых членами своих экспедиций. Фрэнк прибыл на Марс, уже будучи преступником. Джерри в преступника превратил Марс. Фрэнк не знал, как к этому относиться.

Теплица оставалась единственным местом, где он не чувствовал себя ненужной деталью. Он подливал в резервуары питательные растворы, следил за показаниями, записывал размеры растений и вес плодов и тщательно собирал урожай. Он опылял цветки маленькой кисточкой, поднимал и опускал лампы освещения, сажал семена и выполнял все остальное, что требовалось сделать.

Помимо всего прочего, это означало также и то, что он проводил много времени в обществе Айлы.

И не то чтобы они много разговаривали между собой. У Айлы были свои эксперименты, которые она решила начать заново, с чистого листа, вследствие частичной разгерметизации модуля и изменения состава атмосферы в нем; она сосредоточилась на них, в то время как Фрэнк взял на себя основное бремя работ по выращиванию продовольствия.