Билет в один конец (СИ)

— Похозяйничаешь? — с выражением крайнего ужаса повторил он. — Ну, ладно. Там Лаборант целый пакет лекарств оставил, но, кажется, я их даже не распаковывал.

— Тот самый Лаборант? Хотела бы я на него посмотреть. Наверное, интересно иметь такого знакомого.

— Его и знакомым-то не назовёшь. Всего лишь тень. Как и я сейчас, — с грустью произнёс чернокрылый.

Лёжа в кровати, он прислушивался к возне на кухне. Рэки гремела кастрюлями и дверцами шкафов. Наверняка искала что-то, ведь расположение вещей было ей незнакомо.

«Так странно, когда в доме находится кто-то, кроме тебя. Не мой ли это бред? — размышлял Безымянный, борясь с мучительной головной болью. Что-то упало, и раздался сердитый голос девушки. Затем хлопнула входная дверь. За долгие годы он выучил скрип каждой половицы. — Наверное, вышла покурить. Заметила, что мне это неприятно, и в помещении не курит. А если совсем ушла?»

Последняя мысль заставила чернокрылого сесть в кровати, но, пораскинув мозгами, он опустился обратно. «Нельзя же быть таким навязчивым». Возобновившиеся шаги подействовали на него как колыбельная, и Безымянный отключился. Снилось ему, что он снова на Ферме. Нигаи кладёт ему на лоб свою прохладную ладонь и спрашивает, где градусник.

Вопрос прозвучал наяву, и чернокрылый резко очнулся.

— А, градусник… на полке лежал. Или в аптечке на кухне. Я уже не помню.

— Хуже малого дитя, — вздохнула Рэки и удалилась.

Некоторое время Безымянный лежал спокойно, но затем поднялся и, превозмогая слабость, добрался до порога кухни. Его сердце тревожило странное волнение. Лёгкое и щекотливое как шелест крыл бабочки.

Рэки хлопотала возле плиты в непонятно откуда взявшемся фартуке. Взгляд привычно вычленил черты Нигаи: тёмные волосы и тонкие запястье. Если прищуриться, два женских образа сливались в один, бесконечно родной и любимым. Оранжево-синие языки пламени лизали дно чайника.

«Но Рэки всё-таки отличается от Нигаи. Та всё делала с каким-то фанатизмом, отдавая себя без остатка. Будто не прибиралась, а жертву приносила. Рэки же просто выполняет привычные обязанности».

Кашель взорвал лёгкие, вырвался наружу клокочущим хрипом, и наблюдатель был обнаружен. Девушка обернулась, угрожающе уперев руки в бока.

— Почему ты не в постели, да ещё босиком? Кто тебе вставать разрешил?

— Я думал, может, помочь тебе.

— Боюсь, в таком состоянии от тебя будет больше вреда, чем помощи.

— Можно тогда я тут с тобой посижу?

— Ну, сиди, — пожав плечами, она вернулась к готовке.

— Знаешь, я хотел сказать тебе… спасибо, что навестила меня, и прости, что о болезни своей не предупредил. Я как-то даже не подумал, что ты будешь волноваться.

— Но мы же друзья? Ведь правда? Или я неправильно понимала тебя всё это время? — на последних словах её голос застыл.

— Ты мой единственный друг, Рэки.

— Тогда можно спросить, как тебя всё-таки зовут? Не очень нравится называть тебя Безымянным. Это как-то…

— Я давно отказался от своего имени, но тебе скажу: меня зовут Райден. Когда-то это означало «гром и молния», а теперь «Выжженный». То есть сожжённый дотла. Пепел.

Комментарий к Часть 3

В сером поселении, которое описано в этой части, действительно побывала Нигаи. Это случилось в 13 главе “Выжженного”, когда после ссоры с Райденом она убежала на болото. Более подробно поселение упоминалось в разговоре с Кумо в главе 14.

Продолжение следует…

========== Часть 4 ==========

— После твоего рассказа у меня ощущение, что я многого не знала о Курамори, — задумчиво сказала Рэки, сидя возле постели больного.

— Тебя удивляет, что её сердце могло кому-то принадлежать, в то время, как она… кхе-кхе… постоянно пеклась о других?

Девушка кивнула. Свет за окном едва заметно пошёл на убыль, комнату расчертили длинные тени. «Пора домой, но так хочется побыть с ним ещё немного. Он живёт далеко, и не получится навещать его каждый день, а жаль. Принесла бы ему банку персиков… кстати, хорошая идея!»

— Для меня это тоже загадка. Курамори ставила долг серокрылой на первое место, но одновременно с этим переживала за Сору. Она плакала, когда он ушёл, но уже совсем скоро смогла искренне улыбаться. Они… отпустили друг друга. Не знаю, как лучше объяснить.

— А ты отпустил Нигаи?

— Тогда — конечно, нет, а теперь… Я и сам не знаю. Я был эгоистом, хотел личного счастья с Нигаи, забывая о долге и её чувствах, и вот поплатился за это.

— Ты хочешь чего-то сейчас? У тебя есть мечта?

— Нет, ничего нет. У меня в душе — пустота. Всё сгорело, я превратился в пепел. «Остаётся теперь лишь тихонько тлеть…» Отрывок из какого-то стиха. Я выучил их для неё. Наизусть уже не помню, всплывают лишь отдельные цитаты.

— Ох, извини, тебе и так нелегко, а я завела разговор на такую тему, — спохватилась Рэки.

— Ладно уж, с кем не бывает. Спасибо тебе за отвар и вообще… я стал кашлять гораздо меньше.

— Кажется, мне пора собираться в обратный путь, — девушка неохотно поднялась с насиженного кресла. — Не ровен час, малыши рёв поднимут, да и остальные волноваться будут. За Ракку больше всего боюсь: после ухода Куу она сама не своя.

— Не смею тебя задерживать.