Билет в счастливую жизнь

– Но как мы можем предотвратить подобное убийство, Тань? Ведь пока убийство Подхомутникова не тянет на серию. У тебя еще какие-нибудь мысли есть? Что собираешься делать в ближайшее время? – спросил Кирьянов.

– В самое ближайшее время я собираюсь встретиться с бывшей супругой Иннокентия Подхомутникова. Правда, разошлись они довольно давно. Но, возможно, она что-то сможет рассказать о его круге общения. Пока в этом плане наблюдается большой пробел. По словам секретаря тарасовского отделения Союза художников, со всеми коллегами у Подхомутникова были ровные отношения. Ну, за исключением одного живописца – Григория Переводникова. Но у него есть алиби. Так что буду поднимать старые связи Переводникова и в этом возлагаю определенные надежды на встречу с Викторией Масленниковой.

Про статуэтку Будды я даже упоминать не стала. Володька вряд ли займется ее поисками, я и сама не знаю, как к ним подступиться. Разве что посидеть в интернете, посмотреть, кто у нас в Тарасове подобным интересуется? Но это в свободную минутку.

– Ну ладно. Держи меня в курсе, – попросил Кирьянов.

– Обязательно, Володь. Пока.

Я отключилась и тут же набрала номер Масленниковой.

– Алло, это Виктория Леонидовна? – спросила я.

– Да-да, это я. А кто меня спрашивает?

– Виктория Леонидовна, это Татьяна Александровна.

– О, Татьяна Александровна! – обрадованно воскликнула Масленникова. – Я ждала вашего звонка. Как продвигается ваше расследование? Что-то уже удалось выяснить?

– Выяснить некоторые детали, конечно же, удалось, Виктория Леонидовна. Но мне необходимы еще сведения. Мы с вами можем встретиться и поговорить? – спросила я.

– Ну, конечно, Татьяна Александровна, о чем разговор! Давайте встретимся. Вы можете полностью мною располагать.

– Очень хорошо. Когда вам удобно встретиться? – спросила я бывшую балерину.

– Да хоть сейчас! Скажите, где мы сможем пересечься, и я подойду.

– Давайте встретимся, – я на секунду задумалась, – в кафе «Арлекин», на Московской. Не возражаете?

– Нет, конечно. Я как раз сейчас нахожусь неподалеку от Московской.

– Тогда – до встречи, Виктория Леонидовна.

Я быстро собралась и уже через пятнадцать минут была на месте. К кафе мы с Масленниковой подошли почти одновременно. Мы прошли в зал и сели за столик у окна. Посетителей в кафе было немного, и к нам почти сразу же подошла молоденькая официантка.

– Мне салат из овощей и зеленый чай без сахара и добавок, – сказала официантке Масленникова.

– А мне, пожалуйста, тоже салат, суп с фрикадельками, картофель с отбивной, заварное пирожное и кофе, – сделала я заказ. – Я, наверное, кажусь жуткой обжорой по сравнению с вами, Виктория Леонидовна.

– Ну, что вы, – улыбнулась Масленникова, – у вас нормальный обед, а я уже привыкла так питаться за время обучения и работы в театре. И хотя я сейчас уже не танцую, привычка сохранилась. Знаете, не так-то просто отвыкнуть от постоянных диет и от контроля веса.

Вскоре официантка принесла наш заказ и принялась расставлять тарелки.

– Виктория Леонидовна, я поговорила с коллегами Иннокентия Константиновича, – начала я, когда мы покончили с трапезой, – и у меня сложилось впечатление, что между ними были хотя и ровные, но достаточно отстраненные отношения. Никто из тех, с кем я беседовала, не смог припомнить, был ли у Иннокентия Константиновича близкий друг. Правда, называлось имя его адвоката, Аристарха Тимофеевича Смолянинникова, но, насколько я поняла, между ними были чисто деловые отношения. Вряд ли адвокат сможет рассказать, каким человеком был Иннокентий Константинович. На вас у меня вся надежда. Ведь вы были супругами.

Глаза Масленниковой увлажнились, а лицо на мгновение исказила гримаса боли. Женщина перевела взгляд на пейзаж за окном кафе. Я предположила, что бывших супругов связывало искреннее чувство.

– Извините меня, Виктория Леонидовна, если я вас расстроила, – сказала я.

– Нет, ничего такого, не стоит извиняться. Просто… нахлынуло. Все это так трагично, Татьяна Александровна. Ведь наше с Иннокентием супружество было счастливым. Поначалу. Несмотря на то, что у нас была довольно ощутимая разница в возрасте. Но для меня это не имело никакого значения. Вот что значит юность и страсть. Только потом постепенно мы как-то стали отдаляться. Возможно, сказалось то обстоятельство, что у нас с Иннокентием не было детей. Я была примой-балериной, постоянные гастроли, интенсивные нагрузки. Какой уж тут ребенок. Одним словом, я все свое время и силы отдавала балету, а Иннокентий – живописи. В общем, мы оба целиком и полностью отдавали себя работе, ни на что другое уже просто не оставалось сил.

– Понимаю вас, Виктория Леонидовна, – сказала я, – отношения требуют времени и душевных сил. Иначе и быть не может. У меня к вам еще один вопрос. Когда мы вместе с домработницей Иннокентия Константиновича осматривали квартиру на предмет пропажи вещей, то она сказала, что пропала бронзовая статуэтка Будды.

– О господи! – воскликнула Масленникова. – Статуэтка Будды! Иннокентий очень ею дорожил.

– Это была дорогая вещь? Сколько вор мог за нее выручить? – спросила я.