Билет в счастливую жизнь

И еще один момент не давал мне покоя. Ведь я только что была у Елизаветы Ремесленниковой и узнала от нее о том, что некая Мирослава, девушка спортивного телосложения с короткой стрижкой, увязалась с ней на квартиру Алевтины Митрошечкиной якобы понаблюдать за повадками кошки породы сфинкс, так как очень хотела иметь котенка этой же породы. И произошел этот визит к Митрошечкиной за несколько дней до убийства Иннокентия Подхомутникова. Что это? Можно ли это считать совпадением? Ведь Мирослава вполне могла улучить тот момент, когда Ремесленникова была занята чем-то, скажем, на кухне, и сделать слепок с ключей. Для этого ей даже не понадобилось бы уносить ключи. Потом по этому слепку был изготовлен дубликат, и все! Путь открыт.

Теперь понятно, зачем Мирославе был нужен котенок. Только для того, чтобы появился предлог побывать в квартире Митрошечкиной и получить доступ, сделав дубликат ключей по слепку. Ведь больше девушка в клубе «Кошкин дом» так и не появилась. Однако откуда Мирослава могла узнать про Иннокентия Подхомутникова? Или она была его девушкой? Но никто из тех, кого я опрашивала, ни словом не обмолвился о том, что у владельца картинной галереи появилась подруга, которая годится ему по возрасту если и не во внучки, то в дочери однозначно. Хотя сейчас это в порядке вещей.

Можно, правда, предположить, что Мирослава была натурщицей и позировала Подхомутникову. Но я тут же отмела это предположение. Ведь даже тогда, когда Подхомутников работал в театре, он был художником-декоратором, но не портретистом.

Ладно, с этой версией ничего не получилось. А как насчет того, что Мирослава является одной из подающих надежд художниц? Возможно, у нее уже имелись какие-то работы, которые понравились Иннокентию Подхомутникову, и он решил развивать ее дарование. Однако маловероятно, что Подхомутников посвятил ее в свою тайну. С чего бы это вдруг? А если сама Мирослава узнала про алмазы? Но как? Каким образом? И как она могла проникнуть в квартиру Подхомутникова? То есть понятно как: через пожарный ход на крышу. Но для этого девушке необходимо было проследить сначала за Алевтиной Митрошечкиной, а затем за ее подругой Елизаветой. Нет, это просто невозможно. И эта версия сдулась, как проколотый воздушный шарик.

Или работали на пару? Допустим, адвокат и девица?

Я снова оказалась в тупике. Ладно, не будем отчаиваться раньше времени. Попробуем еще раз нарисовать картину совершённого преступления, спроецировав ее на… Нет, все-таки как ни крути, а Мирослава никак не выходила за рамки подозреваемых. И было еще что-то, что мешало мне полностью отбросить ее кандидатуру на роль убийцы Иннокентия Подхомутникова.

Итак, что же мы имеем. По словам Елизаветы Ремесленниковой, Мирославе было около двадцати лет. Очевидно, что она студентка, поскольку Елизавета слышала, как по телефону девушка уточняла данные, касающиеся зачета. Далее следуют детали ее внешности, на которые стоит обратить внимание. Это довольно высокий рост, атлетическое – как сказала Елизавета – спортивное телосложение. Что еще? Практически полное отсутствие косметики на лице, а также и маникюра. И наконец, то обстоятельство, что Мирослава предпочитает спортивный стиль одежды. В те немногочисленные ее визиты в «Кошкин дом» и в квартиру Алевтины Митрошечкиной девушка неизменно была одета в джинсы, кроссовки или ковбойки. Да, и еще татуировка в виде змейки. Но разглядеть ее можно, только если Мирослава оставит обнаженной участок спины, переходящий на шею.

Все эти соображения, что пришли мне в голову, я буквально разложила по полочкам и была ошеломлена результатом. Потому что… Нет, мне сейчас необходимо позвонить Кирьянову. Я расскажу ему о своих рассуждениях и послушаю, что он скажет.

– Алло, Киря, это я, Татьяна, – сказала я в трубку, услышав голос Владимира.

– Танюха, рад тебя слышать, – традиционно откликнулся Кирьянов. – Ну, что там у тебя нового?

– Володь, ты сейчас свободен? Можешь меня выслушать? – спросила я.

– Да, вполне. У тебя что-то случилось?

– Случилось, но лучше послушай ход моих мыслей. И если сочтешь нужным, то поправь меня, – попросила я.

– Ну, давай, выкладывай.