Билл, Герой Галактики, на планете Бутылочных мозгов

— Полагаю это будет то, что надо, — сказал левый судья, — хотя это выглядит немного суровым наказанием.

— Он шутил, — заметил средний судья.

— Он это делал. Да, пусть будет выговор?

Они повернулись к третьему судье:

— А что вы скажете?

— Ээ? — произнёс третий судья.

— Мы голосуем за выговор.

— Прелестненько, — сказал третий судья, — пусть будет суровое наказание. Обвиняемый, вы согласны с приговором?

— Естественно, — ответил Билл, думая, что это самые прекрасные чужаки, которых он встречал за долгую жизнь, и обладающие во многом более цивилизованной и утончённой системой правосудия, чем многие другие, включая его собственный народ.

— Очень хорошо, — сказал средний судья. — Бейлиф! [Бейлиф — судебный пристав.] Внесите выговор!

* * *

Впоследствии Билл сам не мог поверить, как он мог быть таким глупым, чтобы согласиться на подобный выговор, не уточнив, что это значит. Расы чужих являлись чуждыми и подлыми, так вдалбливали в него военные. Наряду со множеством других вещей, которые он пытался забыть. Они проповедовали недоверие ко всем, непохожим на них. Так как во Вселенной было всего несколько рас пузатых и преждевременно облысевших, то это означало, что они не доверяли никому. У свинглов была особенно плохая репутация.

— Мошенники, вот как я их называю, — говорил Биллу старый сержант Задодробильщик в учебном центре в Форт Зиггурат, куда Билл был послан для повторного обучения, на тот случай, если он забыл как издавать вопли во время штыкового боя. — Я зову их мошенниками и в этом их сущность. И я скажу тебе кое-что ещё. Они терпеть не могут шуток.

Билл убедился в этом на собственном примере. Но он не мог предвидеть неожиданную природу выговора. Когда они выкатили белую тележку, покрытую черным бархатом, он собирался снова засмеяться. Над тем, что свинглы преподносят выговор на чёрном бархате. Но смех застрял у него в глотке, когда бейлиф, по сигналу среднего судьи, осторожно снял покрывало, обнаружив под ним нечто, на первый взгляд выглядящее как крошечный декоративный скарабей [вид жука]. Затем стража крепко схватила его, а бейлиф поднёс к его уху блестящую маленькую вещь. Это было уже отнюдь не смешно. Билл старался вырваться из захвата и был уже близок к успеху, так как его короткая мускулистая фигура могла достаточно легко справиться со странными высокими и плохо сложенными свинглами — кстати это была ещё одна причина, почему свинглы всегда подозревают смеющихся над ними людей. Но он никак не мог стряхнуть их. Они удерживали его, пока бейлиф приближал блестящее скарабее-образное существо к его уху.

Как только оно приблизилось, под действием некого сенсора это устройство раскрылось словно многолепестковый цветок. Из его середины появился крошечный предмет, выглядевший как короткий платиновый проводок, а на самом деле являвшийся психоактивным передающим устройством. Проводок пролез в ухо к Биллу, не причинив никакой боли, но тем не менее Билл испытывал дискомфорт даже от простого осознавания наличия внутри этой проклятой штуковины. Билл высвободил одну руку и стал царапать ухо, пока охрана не завладела ей снова. Средний судья произнёс:

— Не надо так волноваться, молодой человек. Это всего лишь выговор, и когда он сделает свою работу, он покинет ваше ухо. Вам не будет причинен вред. Но вы будете слушать выговор.

Биллу можно было это и не говорить. В его голове уже некий голос — судя по всему это была запись — повторял:

— Ты был плохим, ты был очень плохим; зачем ты всё это делал; как ты мог; ты был плохим, очень плохим, о да, ты был плохим...

В общем-то он не так уж и раздражал, этот крошечный голос, повторявший: «ты был плохим». Большинству людей не нужно и имплантировать в ухо платиновый проводок, чтобы знать это. Что действительно беспокоило Билла, так это то, что было трудно думать о чем-нибудь другом с бубнящим у него в ухе голосом.

Вот почему снова в камере, напиваясь из бутылочки свингловского бренди, которую принёс ему симпатичный молодой охранник, считавший, что практика выговора — нелепый и варварский обычай, Билл с трудом мог реагировать на хруст, доносящийся из стены около его ног и даже позднее, когда внезапно открылось отверстие, он обнаружил, что с трудом может сосредоточиться.

— Билл! Ты меня слышишь?

— Ты был плохим мальчиком; ты был очень плохим мальчиком...

— Билл!

— Что?

— Плохой мальчик, очень плохой мальчик...

— Что с тобой, Билл? Тебе что, вкатили наркотик?

— ...был очень плохим мальчиком; ох, таким плохим мальчиком...

— Нет, это все этот выговор у меня в ухе.

Хам Дью обследовал ухо Билла, но не увидел ничего необычного, так как платиновый проводок уже пробрался в мозг.

Хам Дью расширил отверстие и влез в камеру. Хам выглядел как всегда великолепно; даже проползая по туннелю он двигался с определённым щегольством.

— Билл, — сказал он, — ты готов выбраться отсюда?

— ...плохой мальчик, плохой мальчик, плохой мальчик...

— Да, я готов, — прокричал Билл.

— О'кей. Но зачем кричать?

— Не обращай внимания, — ответил Билл. — Я плохо слышу тебя из-за выговора.