Билли Саммерс

Ерунда-то, может, и ерунда, но Билли от этого не легче. Потому что рисунок для него был — да, был, правильнее говорить в прошедшем времени — чем-то вроде пинетки в Фаллудже. Той, которую он посеял перед штурмом «Веселого дома».

Очередной талисман утерян. Билли пытается убедить себя, что это все предрассудки сродни россказням об отеле-призраке в Сайдуайндере, но это не помогает. Ему все равно плохо. И ведь Шан столько любви вложила в рисунок…

Спи, болван, думает Билли.

Он наконец засыпает, но просыпается в самый черный предрассветный час: во рту пересохло, кулаки крепко стиснуты. Ему приснился сон, такой правдоподобный и яркий, что первые минуты Билли даже не может сообразить, где он — в «Рамада инн» или в «Башне Джерарда». Во сне он работал над своей историей (видимо, только начал, потому как писал от имени «тупого я»). В дверь постучали. Он пошел открывать, ожидая увидеть на пороге Кена Хоффа или Фил Стэнхоуп, но скорее, конечно, Хоффа. Однако это была Мардж в том же просторном синем платье, в котором встречала его у ворот «Вышины». Только вместо сомбреро она надела бейсболку с эмблемой команды «Вегас голден найтс», а вместо совка держала в руках моссберг Сэла.

— Ты забыл своего фламинго, сучий выродок, — сказала Мардж и вскинула дробовик. Дульное отверстие показалось Билли огромным, как въезд в туннель Эйзенхауэра.

Я проснулся прежде, чем она успела выстрелить, думает Билли, пробираясь в туалет. Там, справляя нужду, он вспоминает Руди Белла по прозвищу Тако. Кошмары в Ираке были обычным делом, особенно в ходе битвы за Эль-Фаллуджу, и Тако верил (или врал, будто верит), что умирать в кошмаре нельзя, иначе умрешь и в жизни. «Просто сдохнешь от страха, старик. Не лучший способ умереть, а?»

Я ведь не умер, успел проснуться, думает Билли, возвращаясь к кровати. Но эта старуха — тот еще крепкий орешек. Дана Эдисон с идиотским пучком на башке — просто малолетний дворовый хулиган в сравнении с ней.

В номере холодно, но включать обогреватель Билли не хочет. Он наверняка будет дребезжать, почему-то эти настенные агрегаты в мотелях всегда дребезжат. Билли сворачивается клубком под одеялом и почти сразу засыпает. На сей раз без снов.

9

Элис предлагает не завтракать в гостинице, а поскорее выехать и купить где-нибудь по дороге сэндвичи с яйцом.

— Хочу снова увидеть горы. Там такая красота, пусть и дышать с непривычки тяжело.

Билли улыбается.

— Ладно, поехали.

Вскоре после въезда в Колорадо его ноутбук тихо звякает впервые за… черт знает сколько месяцев. Или даже лет. Билли съезжает в первый попавшийся карман, достает с заднего сиденья компьютер и открывает. Звяканье означает, что на один из его запасных почтовых ящиков пришло письмо — на сей раз это [e-mail]. Отправитель — «Травертин энтерпрайзес». О такой конторе Билли слышит впервые, но сразу понимает, в чем дело. Он открывает письмо.

— Что там?

Билли показывает Элис экран. На счет Эдварда Вудли в «Королевском банке Барбадоса» только что поступили триста тысяч долларов от «Травертин энтерпрайзес». С припиской «за оказанные услуги».

— Это то, о чем я думаю? — уточняет Элис.

— Несомненно, — кивает Билли.

Они вновь пускаются в путь. Денек обещает быть просто прекрасным.

10

К дому Баки они подъезжают около пяти часов вечера. Билли заранее позвонил ему из Райфла, чтобы предупредить, и Баки ждет их в своем палисаднике, одетый в джинсы и флисовую куртку: с виду и не скажешь, что он много лет жил и работал в Нью-Йорке. Может, здесь он стал другим человеком, думает Билли, лучше прежнего. Элис же стала.

Она выскакивает на улицу прежде, чем Билли успевает полностью остановить машину. Баки распахивает объятия и кричит:

— Привет, солнце!

Она со смехом кидается к нему.

Ну надо же, думает Билли. Кто бы мог подумать.

Глава 22

1

Какое-то время они проводят в горах у Баки и даже застают первую снежную бурю (снег метет целый день). Сила и ярость стихии одновременно потрясают, восхищают и пугают Элис. Да, говорит она, на Род-Айленде тоже шел снег, но чтобы за день намело сугробы выше человеческого роста? Когда буря наконец утихает, они с Баки выходят во двор и делают снежных ангелов. После долгих и упорных уговоров наемный убийца тоже выходит поваляться в снегу. Два дня спустя начинается оттепель, и снег тает. Лес наполняется птичьим пением и звоном капели.

Билли не хотел задерживаться, но Элис настояла. Он должен закончить историю. Слова — это одно, но решает дело уверенный, спокойный тон, которым она их произносит. Бросать уже поздно, считает Элис, и Билли по зрелом размышлении приходит к тому же выводу.

В маленькой хижине, где он писал про «Веселый дом», нет электричества и отопления, поэтому Билли притаскивает аккумуляторный обогреватель. Его хватает, чтобы более-менее прогреть комнату — если не снимать куртку, то писать вполне можно. Кто-то повесил обратно картину с садовыми фигурами, и Билли готов поклясться, что львы стали еще ближе, а их красные глаза — еще краснее. Бык теперь стоит не за львами, а между ними.