Читаем Билокси-блюз полностью

Часть комнаты непрезентабельного дешевого отеля. Два обшарпанных кресла стоят углом друг к другу. В них расположились ЮДЖИН и КАРНИ. СЭЛРИДЖ в нетерпении ходит из угла в угол. Все трое курят, нервно выпуская клубы дыма.

Сэлриж(глядя на часы). Он том уже целых полчаса. Мог бы управиться и побыстрее. В таком темпе ей много не заработать.

Карни. А если ему понадобится еще разок-другой?

Сэл. Да, Виковский пошел по второму кругу. Но дело ведь не в том, дело в том, что за каждый лишний раз приходится платить.

Карни. Но, может быть, она позволила Виковскому бесплатно из уважения к его природным данным?

Юджин. Ты говоришь, за каждым раз приходится платить?

Сэл. (прохаживаясь). Точно.

Юджин. Откуда же ей знать, что ты…

Сэл. (останавливается, смотрит на него). Хотя бы по твоим глазам, которые начинают стеклянеть, когда перед тобой два ананаса. (Карни.) Что этот парень совсем невежда? КАРНИ. А еще из Нью-Порка. Кто поверит?

Юджин(защищаясь). Ничего, уж как-нибудь сориентируюсь. Я просто не бывал в таких местах… Ты говоришь, она считает?

Карни. А как же? Всякий раз, как ты взрываешься, она ставит губной помадой крестик у тебя на лбу. (Пускает дым Юджину в лицо)

Юджин. Эй ты, не дыми мне в лицо. Не то я весь провоняю табаком.

Карни. Не беспокойся. Никакой табак не перешибет запаха твоего одеколона. Но если тебе неприятен дым, тогда зачем ты куришь?

Юджин. (взглянув на сигарету). А я и не заметил. Кто-то сунул мне ее в руку. (Бросает сигарету в пепельницу. Встает, прохаживается). Сэлридж. А ты чего не сидишь?

Сэл. Хочешь, чтобы я совсем размагнитился? (Смотрит на часы). Эй ты, поскорее, давай кончай!.. Больше не могу терпеть!

Юджин. А что если она безобразна? Ну, сущая уродина?

Сэл. А ты закрой глаза и думай о какой-нибудь гимназистке.

Юджин. А я не хочу закрывать глаза. Не хочу это делать в одиночку.

Сэл. А ты и не будешь, как только почувствуешь кого то за собой, или над собой…

Юджин(останавливается). Надо мной? Что ты хочешь этим оказать? Кто это еще будет надо мной?

Сэлриж

. Она. Она может быть в любом месте. Под столом. На стуле, даже на гладильной доске.

Юджин. На гладильной доске??? Что же это за девушка? Я полагал, что мы пришли в приличное заведение.

Сэл. А кто тебе сказал, что оно неприличное? Ты что, вообще ничего не знаешь9

Юджин. Конечно, знаю. Не такой уж я игнорамус.

Карни. (Юджину). А сколько существует позиций, знаешь?

Юджин. (указывая на Сэлриджа). Вот этот вопрос мы как раз с ним и обсуждаем.

Сэл. Ладно. Знаешь, сколько вообще существует позиций?

Юджин(раздумывая). У нас в Америке или в международном масштабе?

Сэл. (смеется). Ни хрена ты не знаешь, Юджин!

Юджин. На практике, быть можете нет, зато в теории я хорошо подкован.

Сэл. Проклятый Виковский! Прошло уже тридцать четыре минуты. Надо было пропустить вперед нормальных людей.


ЮДЖИН подходит к рампе, публике.


Юджин. Я не хотел, чтобы мой первый раз произошел так… Мне хотелось встретить какую-нибудь хорошую девушку, но сейчас в Билокси гуляет по увольнительной двадцать одна тысяча солдат, а девушек всего четырнадцать. Ситуация критическая. Еще и потому, что вое эти четырнадцать девочек учатся в католической школе и от своих монахинь ни на шаг,


Из комнаты выходит Виковский с победоносным видом поправляет галстук, жует резинку.


Сэл. Ну что??? Рассказывай!

Виковский. …Она хочет встретиться со мной после войны. (Надевает панаму, уходит.)

Сэл. (осматривается). Теперь чья очередь?

Юджин. Давай, иди. Я только что позавтракал. Боюсь, могут начаться колики.


КАРНИ кивает в знак согласия.


Сэл. (подтягиваясь). Ну, тогда я пошел. Оставлю что-нибудь и на вашу долю, ребята. (Уходит.)

Карни. А знаешь, давай уйдем отсюда. В армейском клубе танцы.

Юджин. Это твой первый раз? Или у тебя уже было?

Карни. Конечно. Раз пять или шесть.

Юджин. Тогда зачем тебе это опять понадобилось?

Карни. Мужчине всегда этого мало. Поживешь — узнаешь.


Выходит СЭЛ, застегивая рубашку.


Юджин. Уже? Так быстро?

Сэл(Щелкнув пальцами). Не успел донеcти заряд…

Карни. А знаешь, пойду — ка я лучше на танцы.

Юджин. Чего так вдруг?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

Александр Данилович Поповский , Александр Иванович Завалишин , Василий Васильевич Шкваркин , Виолетта Владимировна Гудкова , Татьяна Александровна Майская

Драматургия
Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы
Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы

Людмила Петрушевская (р. 1938) – прозаик, поэт, драматург, эссеист, автор сказок. Ее печатали миллионными тиражами, переводили в разных странах, она награждена десятком премий, литературных, театральных и даже музыкальных (начиная с Государственной и «Триумфа» и заканчивая американской «World Fantasy Award», Всемирной премией фэнтези, кстати, единственной в России).Книга «Как много знают женщины» – особенная. Это первое – и юбилейное – Собрание сочинений писательницы в одном томе. Здесь и давние, ставшие уже классикой, вещи (ранние рассказы и роман «Время ночь»), и новая проза, пьесы и сказки. В книге читатель обнаружит и самые скандально известные тексты Петрушевской «Пуськи бятые» (которые изучают и в младших классах, и в университетах), а с ними соседствуют волшебные сказки и новеллы о любви. Бытовая драма перемежается здесь с леденящим душу хоррором, а мистика господствует над реальностью, проза иногда звучит как верлибр, и при этом читатель найдет по-настоящему смешные тексты. И это, конечно, не Полное собрание сочинений – но нельзя было выпустить однотомник в несколько тысяч страниц… В общем, читателя ждут неожиданности.Произведения Л. Петрушевской включены в список из 100 книг, рекомендованных для внешкольного чтения.В настоящем издании сохранена авторская пунктуация.

Людмила Стефановна Петрушевская

Драматургия / Проза / Проза прочее