Бинарная плащаница

В большой прямоугольной зале с низким потолком повсюду громоздились ящики, коробки, корзины и тюки. Главенствовал тяжелый морской запах, сперва показавшийся весьма неприятным. Освещение давали тусклые лампы, питаемые от солнечных батарей на черепичных крышах. Несколько человек – все, как и говорил старик, мужчины разного возраста – суетились вокруг сундуков, отмеряя, взвешивая, отсыпая и смешивая различные ингредиенты.

Елизавета прошлась вдоль плетеных корзин с моллюсками, вылавливаемыми на ближайшем побережье. Деловито осмотрела запасы.

Уловив ее взгляд, Ригамонти пояснил:

– Когда-то из перемолотых моллюсков мои предки получали так называемый тикрийский пурпур. – Трость мастера выстукивала по каменному полу. – Но истребление морских гадов привело к полной потере этого вида краски. Мы пытаемся восстановить технологию, экспериментируя с иными представителями подводной фауны…

– Египетский синий? – поинтересовалась Саар-Якин, ухоженным наманикюренным пальчиком указав на стеклянные банки с порошком цвета июньского неба.

– Он самый.

– Вы используете смальту или кобальт?

– О, наипрекраснейшая! – Расул Камаль лукаво улыбнулся. – Вы мне очень нравитесь. Но свои секреты мой род хранит уже не первое столетие, поэтому даже не пытайтесь вызнать, из чего Ригамонти создают свои пигменты. Конечно, я могу замешать ультрамариновую краску из обычной меди и белил. Но это не то, совсем не то, если вы действительно разбираетесь в настоящей живописи.

Зашагали вдоль прозрачных колб, наполненных перемолотым малахитом и киноварью. Здесь же хранился жемчуг и кадмий. Рыбья желчь и водоросли. Шафран, кислоты. Человеческая моча и экскременты животных. Сушеные насекомые, личинки и взрослые особи. Ягоды, листья, корешки и минералы. Высушенные обитатели океанских глубин: кальмары, крабы, угри и самые необычные рыбы, которых доводилось видеть Елизавете.

Вдоль противоположной стены громоздились ящики на замках, в которых ждал часа превращения лазоревый камень. Как бы ни трясло мир, тот ценился многим дороже золота, и теперь становилось понятно, почему вилла охраняется пуще южноамериканских кокаиновых фабрик.

– Обратите внимание, сколь великолепную белую краску мы производим на свет! – упоенно прокомментировал Ригамонти, указав на один из верстаков. – Никакой синтетики! Только свинец, уксус, свежее дерьмо животных и одна секретная добавка. Это лучшая краска на планете, и я говорю об этом без какого-либо преувеличения.

Обогнули специальные вентилируемые короба с сушеной вайдой и индигоноской. Старик негромко рассказывал про подвальную гидропоническую ферму, где росли виды растений, многие из которых вот уже несколько лет вообще считались вымершими.

– Я удовлетворяю потребности каждого великого художника на Земле, – продолжал расхваливать свое производство Расул Камаль. – В том числе истинных гурманов, не работающих с масляными растворителями. Вся Европа знает, что я обладаю способом крошения лазурита так, чтобы он становился не серым, а голубым. Считалось, секрет такого измельчения доступен лишь древним арабам, но это не так, и мои краски говорят за себя…

Миновали запасы купоросной глины, орехов, смолы и ржавчины, соскобленной с разного типа железа. Расфасованный по герметичным банкам цинк и фосфор. Куски вулканических пород, океанскую и морскую соль в коробках со стеклянными крышками. Саар-Якин кивала, не скрывая восхищения, ее телохранитель наблюдал с более сдержанным любопытством.

– Вы должны знать, обворожительная, что Ригомонти почти не используют синтетических пигментов. Но если ваш заказчик пожелает… – Старик хохотнул. – Кто-то из великих сказал, что для того, чтобы стать настоящим живописцем, достаточно иметь всего три краски: белую, красную и черную. Он был нищебродом, несравненная, и не имел ни малейшего понятия о настоящем пиршестве цвета…

– Вижу, ваш бизнес переживает подъем? – деловито осведомилась Елизавета, останавливаясь возле очередного верстака и наблюдая, как молодой парнишка смешивает ингредиенты для изумрудного оттенка.

– Хвала Аллаху! – истово выдохнул Ригамонти. – Мой покойный отец, да благословит его Всевышний и приветствует, скончался сразу после Катаклизма. Знаете, я думаю, его подкосила бездна отчаянья и беспросветной тоски, в которую погрузился мир. Но на смертном одре он обещал мне, что дело обязательно пойдет в гору, и не ошибся!

– Уверена, исключительно вашими заслугами.

Саар-Якин макнула кончик ногтя в кучку молотых корешков, осторожно нюхая светло-коричневый порошок.

– Люди рисовали всегда, – пожал плечами хромой краскодел, поглаживая бородку. – На скалах, ткани, дереве и коже. Ровно столько же, сколько убивали друг друга. Государства могут сотрясать бесконечные войны, но талантливый художник все равно продолжит писать – это выше его воли и здравого смысла…

– И много ли заказов?

– Хватает, чтобы вернуть дело на прежний уровень… – уклонился от прямого ответа Расул Камаль. – Многих отпугивает стоимость. Но настоящие ценители либо сами неплохо зарабатывают, либо находят меценатов…