Биография smerti

– Увы... – развела руками Холмогорова. – Ее найти не могут. На работу сегодня не вышла, в комнате со вчерашней ночи не появлялась. Пронюхала, похоже, что ее обнаружили.

– Ну, визитная карточка ничего не доказывает, – пробормотала Таня. – Да и талмуд о ядах тоже.

– Согласна. Но я ее фотографию Фаине показала, и та говорит, что у этой Инессы энергетика страшнейшая. И в ауре сплошная чернота. В «Юноне» она в любом случае больше не работает. Я уже приказ подписала.

Садовникова изумленно взглянула на хозяйку:

– Вы серьезно?

– Абсолютно, – отрезала та.

– А если Инесса ни в чем не виновата? – продолжила гнуть свое Таня. – Вдруг она в самом деле родилась и выросла в Новосибирске, а вас никогда в жизни не видела? И никаких штаммов не приобретала? А вы ее ни за что уволите... И в вещах ее рылись...

– Значит, ей не повезло, – хмыкнула Холмогорова. И лукаво взглянула на свою личную писательницу: – А ведь именно ты Инессу под проверку подвела...

Таня сердито сжала губы и резко перевела разговор:

– Скажите, Марина Евгеньевна, сколько вашему сыну лет?

– Двадцать два, – пожала плечами та. И снова усмехнулась: – Ты для него несколько старовата.

– Я и не претендую, – с достоинством ответила Садовникова.

– О чем вы, кстати, столь мило беседовали? – мимоходом поинтересовалась хозяйка.

Таня смело взглянула ей в лицо:

– Да так... Я его про Киру расспрашивала. Про ту горничную, что у вас в доме погибла.

Хозяйку вопрос не смутил – Таню встретила очередная веселая улыбка:

– А, ты все о ней! Я уже в курсе, что ты интересуешься. Что, будешь и меня пытать? Велкам. Только ничего нового я тебе не скажу. Кира действительно

ударилась виском о камин. – Миллионерша с вызовом взглянула на подчиненную.

– А...

– Знаю-знаю, – перебила Холмогорова, – следующим вопросом будет: откуда у нее на теле взялись синяки?

Она легко подняла из глубокого кресла массивное тело. Снова подошла к бару, плеснула себе еще добрых сто граммов... Татьяне выпить больше не предлагала. В два глотка осушила рюмку и небрежно произнесла:

– Била ее я.

– Что-о? – изумленно выдохнула Садовникова.

Холмогорова дурашливо, будто клоун на цирковой арене, поклонилась. С напускным покаянием произнесла:

– Вот такая я самодурка. Люблю, когда люди работают добросовестно. А Кирка страшная лоботряска была. Кругом бардак, пыль! Да и вечно нос свой совала, куда не просят. Вот и получала за это. От меня лично. Еще вопросы будут?

– Нет... – растерянно пробормотала Татьяна.

А Марина Евгеньевна как ни в чем не бывало произнесла:

– Ну а теперь, когда мы всех разоблачили, давай наконец работать.

Отставила пустую рюмку и приказала:

– Включай диктофон.

* * *

Саша поцеловал ей руку!!!

Это нереально, это фантастика, просто с ума сойти! Великий актер улыбнулся ей. И ласково коснулся плеча. И заглянул в глаза. А потом склонил голову, и его губы коснулись ее руки! Руки девушки, которая ходит в жутких, купленных – о, позор! – в «Детском мире», джинсах! Девушки с непонятного пегого цвета волосами... Девушки с неухоженным, на лбу вечные прыщики, лицом...

Она всегда считала себя самой последней в этом пестром, ярком столичном мире. Но сегодня ее руку поцеловал не кто-нибудь – Пыльцов!

Получилось все, на удивление, до обыденного просто.

После первой пары к ней вдруг подошел Игорек. Буднично, словно тетрадку с лекциями просил, произнес:

– Ты сегодня вечером не занята?

Сердце екнуло от предвкушения чего-то хорошего, и у Марины вырвалось:

– Нет, конечно!

Игорь самодовольно улыбнулся и продолжил:

– Тогда в Театр драмы со мной пойдешь. Мне Сашка на сегодня две контрамарки дал...

Марина даже не сразу поняла, что небрежным именем «Сашка» он назвал ее бога. Ослепительного и недосягаемого Пыльцова.

– Ты не шутишь? – растерянно пробормотала она.

А Игорек небрежно хмыкнул: