Биография создателя Гарри Поттера Дж. К. Ролинг, написанная Шоном Смитом

Тихая, спокойная атмосфера университетских аудиторий не распространялась на жилые корпуса. Это был первый дом Джоанны после отъезда из Черч-Коттеджа. Ее разместили в общежитии Джесси Монтгомери, красном кирпичном здании, где каждой студентке отводилась крохотная безликая комнатушка. Все это больше напоминало скорее обстановку в телевизионном сериале «Тюремная камера, Блок Н», чем в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Джоанна, стараясь по возможности воссоздать домашний уют, перевезла в общежитие свои книги, рисунки, акустическую гитару, но все равно ее новое жилище не шло ни в какое сравнение с родным домом. До учебных корпусов и, самое главное, до студенческой кофейни и баров приходилось добираться по крутой тропе, по вполне понятным причинам прозванной «Дорогой к инфаркту».

По вечерам в Экстере, по крайней мере, было два развлечения: городской киноцентр «Одеон», где в первую неделю после приезда Джоанны

шлитри картины: «Обучение Риты», «Осьминожек» и «Толстяк-П», и находившийся на территории университета театр «Норткотт», один из лучших провинциальных театров в стране. В первом семестре хитом сезона был фарс Тома Стоппарда «Грязное белье».

Сначала главной проблемой Джоанны стал поиск подруг, с кем у нее были бы общие интересы. Легче всего заводить знакомства оказалось в студенческом клубе под названием «Девоншир-Хаус», в кофейне с вывеской: «Не только кофе... пирожки, печенье, мясные и овощные кебабы, горячие сэндвичи». Для Джоанны кофейный бар стал вторым домом, и, когда в 1999 г. по окончании Эксетера ей была присвоена почетная степень, одна из университетских подруг пошутила, что запись об этом стоит выгравировать на подносе и повесить его на стену кофейни «Девоншир-Хаус».

В университете с Джоанной произошло что-то странное. Имидж этакой зубрилы-Гермионы, довлевший над ней в старших классах школы, к окончанию вуза бесследно испарился. Невзрачная девочка в очках с толстыми стеклами превратилась в привлекательную, чувственную девушку в контактных линзах, больше интересовавшуюся не учебой, а «светской» жизнью. «Она носила длинные юбки, одной из любимых ее вещей был голубой джинсовый жакет. Джо была очень стройная, укладывала волосы в пышную прическу и сверху поливала лаком, подводила глаза ярким карандашом. Думаю, от парней у нее отбоя не было».

Эти перемены в Джоанне объяснялись двумя причинами. Во-первых, свободой, обретенной вне дома. Иветт говорит, что, если бы не знала, ни за что бы не догадалась, что Джоанна приехала из провинции. Во-вторых, она не особенно блистала в предметах выбранного ею курса, так что к учебе тянуло ее куда меньше, чем если бы она специализировалась по английскому языку. «Она была довольно посредственной студенткой, — вспоминает один из преподавателей. — Но не из- за того, что ей не давалась учеба, просто у нее не было особого интереса к этой области лингвистики» . По словам профессора Кейт Кэмерон, преподававшей у Джоанны на последнем курсе и тогда же, в 1987 г., назначенной заведующей кафедрой современного языкознания, «по сравнению с некоторыми у нее были не такие большие способности к языкам».

Джоанна закончила французское отделение, поддавшись влиянию родителей, которые считали, что так ей будет легче найти работу. С филологическим образованием можно было устроиться там, где требовались секретари со знанием иностранного языка, или переводчиком. Наверное, это отец, с его практическим складом ума, сумевший без высшего образования стать главным инженером, отговорил дочь от поступления на бесперспективное английское отделение. «Я хотела выбрать английский, — рассказывала Джоанна Энджеле Левин, репортеру газеты «Дэйли Мэйл», — но все вокруг говорили: «А тебе это пригодится? » Хотя мне с детства хотелось быть писательницей, я не надеялась, что моя мечта осуществится, и об этом знали только близкие друзья».

Так Джоанна стала изучать французский язык и классическую литературу. Брайан Клэпп, автор хроник Эксетера, писал: «Университетская среда всегда допускала некоторую эксцентричность». На кафедре же современного языкознания отношения между студентами и преподавателями носили скорее формальный характер. «К ним [преподавателям] нельзя было обращаться просто «Мартин» или «Рэй», — объясняет Иветт Каулес. — Обязательно нужно было говорить «мистер» или «профессор». Наверное, это было следствием консервативного подхода к обучению, в том числе и к стилю преподавания. Упор делался на литературный, книжный язык. В реальной жизни так не говорят. Когда мы, как было положено, жили и учились в течение года во Франции, я обнаружила, что на французском могу рассуждать о философских материях, но не в состоянии толком объяснить, как вскипятить чайник».

«Но Джо любила классику. Ей нравилась вся эта мифология. Ей это было интересно. Наверное, это и не удивительно».