Битва дипломатов, или Вена, 1814

Как британцы могут согласиться на то, чтобы отдать Саксонию и богатейший город Лейпциг, где торговля процветала еще в Средние века, государству, в надежности которого совершенно нельзя быть уверенным? Преступно губить страну ради прихоти другой державы, чья политика по меньшей мере малопонятна.

Талейран пытался внушить британцу, что его стратегия основывается на ложной предпосылке, будто Пруссия является независимым, суверенным государством, не подверженным внешнему воздействию. Это далеко не так. Пруссия зависима от царя, и политика Каслри в результате поощряет то, чего он больше всего боится, — усиление могущества России.

Лорд Каслри оставался при своем мнении, и Талейран начал подозревать, что у британца есть и другие резоны поддерживать Пруссию. Он опасался не только России, но и Франции. Талейран заверил Каслри, что Франция теперь никому не угрожает, для нее было бы безумием развязать новую войну.

Каслри не поддавался, и Талейран прибег к последнему аргументу: дабы раз и навсегда покончить с экспансионистскими амбициями России, надо без промедления открыть конгресс. Пусть царь выступит со своими возмутительными, наглыми притязаниями перед мировым сообществом. Вряд ли Александр посмеет это сделать — он ведь считает себя героем войны, освободителем народов, просвещенным государем.

Каслри сослался на некие трудности, мешающие созыву конгресса. Когда Талейран припер его к стенке, британец сказал, что ему следовало бы встретиться с Меттернихом. «Я заключил, — писал потом Талейран, — что они о чем-то договорились и держали это в тайне от меня, зная, что я буду возражать».

* * *

30 октября, словно услышав пожелание Каслри, князь Меттерних прислал Талейрану приглашение приехать на конфиденциальную встречу в восемь часов вечера того же дня. Она предваряла совещание «комитета восьми», посвящавшегося открытию конгресса, которое должно было состояться уже через два дня. Меттерних склонялся к тому, чтобы не медлить с началом работы мирной конференции. Только на конгрессе можно воспрепятствовать планам царя создать вассальное королевство Польское и распространить влияние Российской империи на Центральную Европу. Его коллеги, испытывавшие аналогичные тревожные чувства, попросили князя представить свои соображения по организации конференции.

Талейран предвидел, что к нему обратятся с такой просьбой, и приехал не с пустыми руками. Он предложил создать управляющий комитет, который руководил бы всем переговорным процессом, и комиссии для решения отдельных проблем: по Саксонии, Италии и Швейцарии. Удостоверять правомочность участия в конференции того или иного делегата будет специальная «верификационная комиссия». Конгресс должен открыться незамедлительно.

Лорд Каслри был солидарен с Талейраном. Теперь его поддержал и Меттерних. Граф Нессельроде отказался, сославшись на то, что у него нет на этот счет никаких инструкций. Отвергли план пруссаки. Особенно горячился и возражал канцлер Гарденберг. В результате накануне предполагавшегося начала работы конгресса решение об его открытии так и не было принято. Позднее сроки снова переносились, по сути, конгресс так и не открылся, действовали лишь управляющий комитет и комиссии, предложенные Талейраном. Венский конгресс, собственно говоря, проводился в узком кругу лиц за закрытыми дверями.

Видимо, именно тогда, во время этого международного мини-кризиса, Меттерних получил от анонима странную и настораживающую записку. Вечером того же дня, 30 октября, на балу во дворце Хофбург к нему подошел человек в маске, вручил сложенный лист бумаги и исчез в толпе. Аноним, назвавшийся «очень важной персоной», с кем Меттерних недавно поссорился, обещал «кругленькую сумму», если князь проявит готовность к сотрудничеству в «определенной сфере». Неизвестный отправитель послания сообщал, что он в состоянии помочь Меттерниху разрешить проблему с «женщиной высокого положения», в которой министр чрезвычайно заинтересован. Записка была составлена туманно, но автор заверял Меттерниха: «Ваше высочество все поймет».

Меттерних действительно все прекрасно понял. «Очень важной персоной», с которой он недавно ссорился, почти наверняка был царь, а «женщиной высокого положения», которой интересовался князь, могла быть тогда только герцогиня де Саган. По свидетельству одного из помощников, Меттерних повертел бумажку в руках и вышвырнул, сделав недоуменный вид. Позднее ему пришлось сожалеть о том, что он не воспользовался ею для подтверждения нечистоплотности царя.

Талейран тоже в это время получил информацию, которая могла оказаться полезной в переговорах. Она касалась лорда Каслри, уступчивого в вопросах организации конгресса, но несговорчивого в отношении Пруссии. Его позиция, возможно, скоро изменится. Талейран на это надеялся, и у него для этого появились основания.

Как стало известно Талейрану, пропрусская политика Каслри не была санкционирована британским правительством. Похоже, он действовал по своему усмотрению, нарушая официальные директивы.