Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

Все более угрожающие сообщения время от времени проникали в «фюрер-бункер» с поверхности. На рассвете 29 апреля комендант гарнизона Вейдлинг доложил Кребсу: «Русские овладели Ангальтским вокзалом, обстреливают Потсдамскую площадь из всех видов оружия и по Вильгельмштрассе рвутся к Имперской канцелярии. Следует принять неотложные меры, чтобы удержать позиции».

В полдень Гитлер собрал в конференц-зале Геббельса, Бормана, Бургдорфа и Кребса, чтобы об судить обстановку. Но оказалось, что все они находятся в полном неведении относительно положения в Берлине и за его пределами. Кребс, чтобы разрядить ситуацию, предложил направить в штаб 12-й армии посыльных и потребовать от генерала Венка немедленного наступления на Берлин. Гитлер согласился с предложением Кребса. Спустя час адъютанты Бургдорфа и Кребса – подполковник Вейс, майор Фрейтаг-Лоринхофен и ротмистр Больдт покинули «фюрер-бункер», чтобы пробраться в Ванзее и передать генералу Венку приказ фюрера.

Пополудни, когда в саду Имперской канцелярии вовсю бушевал неукротимый артиллерийский смерч русских, Гитлер пригласил в конференц-зал Кребса. Он сказал:

– Война проиграна, Кребс. Измена и предательство подорвали могущество Германии изнутри. Похоже, что усилия 12-й армии оказались тщетными. Ждать помощи от группы армий «Висла» тоже не приходится. Кейтель и Йодль молчат. Войска Шернера скованы восточнее Праги. Пришла пора решать свою собственную судьбу. Вы можете говорить о возможности сопротивления русским с оружием в руках. Но я не могу держать в руках винтовку. В первые же часы я свалюсь, и кто же меня тогда пристрелит?

– Лучше всего пустить себе пулю в рот, – быстро нашелся начальник «личного штаба фюрера».

– Разумеется, это лучший способ, – согласился Гитлер, – но кто же сможет меня пристрелить, если выстрел не окажется смертельным?

Генерал Кребс задержался с ответом. В конференц-зал вошел Борман и бесцеремонно заявил Гитлеру:

– Мой фюрер! Бездействие Йодля очевидно. Я намерен отправить через гаулейтера Мекленбурга срочную телеграмму гросс-адмиралу Деницу. Он должен немедленно и безоговорочно выступить против всех изменников!

Когда Борман и Кребс покинули конференц-зал, Гитлер пригласил Линге и поручил ему быстрее разыскать доктора Штумпфеггера. Личный врач Гитлера точно выполнил отданное ему накануне приказание и доставил в «фюрер-бункер» три стеклянные ампулы с сильно действующим ядом.

Около десяти часов вечера Главком ОКХ в последний раз заслушал доклад коменданта гарнизона об обстановке в столице. Сдавленным голосом Вейдлинг доложил: «Войска вконец измотаны. Их боевой дух поколеблен. Резервов нет. На исходе боеприпасы и продовольствие. По всей вероятности, к вечеру 30 апреля битва за Берлин будет окончена».

Прямолинейный вывод коменданта Берлина ошарашил не только Геббельса и Бормана, но и военных, Бургдорфа и Кребса. Тягостную паузу прервал руководитель «Гитлерюгенда» Аксман. Он предложил организовать прорыв из Берлина под прикрытием… его частей.

Гитлер соглашается с комендантом Берлина:

– Я уже распорядился, Вейдлинг, о переброске в Берлин боеприпасов и продовольствия самолетами. Если 30 апреля положение с их доставкой не улучшится, то я дам вам санкцию на оставление столицы и прорыв из окружения.

Череда событий в «фюрер-бункере» приобретала все более драматический характер. Около двух часов ночи Гитлер приказал Линге срочно вызвать к нему начальника госпиталя Имперской канцелярии профессора Хаазе и начальника его личной охраны бригаден-фюрера СС Раттенхубера.

Гитлер спросил профессора Хаазе, как можно проверить действие яда, доставленного ему доктором Штумпфеггером. Хаазе ответил: «На животных, например, на собаках». Гитлер тут же приказал, чтобы его собаковод доставил к нему овчарку Блонди. Когда собака была приведена, Хаазе раздавил плоскогубцами ампулу с цианистым калием и вылил содержимое в рот овчарки. Через несколько секунд Блонди затряслась в судорожных конвульсиях и сдохла. Столь же эффективным оказался яд и в случае отравления ее щенка. Трупы собак вытащили через запасной выход в сад Имперской канцелярии и бросили в воронку от авиабомбы.

Начальник личной охраны фюрера Раттенхубер получил другой строгий приказ: «Трупы его и Евы Браун непременно сжечь! Он не хочет, чтобы враг и выставили его труп в паноптикуме для всеобщего обозрения и грубых издевательств».

Середина дня 30 апреля. Обороняемое пространство войск Берлинского гарнизона неумолимо сжимается в направлении министерства ВВС и Имперской канцелярии. Штурмовые группы русских практически уже овладели площадью Вильгельма. Атакуют Потсдамскую площадь. Их орудия прямой наводкой бьют по фасаду Имперской канцелярии, выходящему на Вильгельмштрассе. Никакой связи с внешним миром у Главной Ставки нет. В штабе коменданта столицы на Бендлерштрассе продолжалась разработка плана прорыва войск гарнизона из Берлина, который намечалось осуществить в двадцать два часа этого же дня.