Битва в пути

Чубасов задумался о сложнейшем искусстве партийного руководства. Каких противоречивых качеств требует оно от человека! Отвага и осторожность, доброта я беспощадность, железная личная убежденность и восприимчивость к мыслям тысяч людей, способность зорко видеть все вокруг и ни на секунду не терять из поля зрения основной цели — все это должно быть слито в один твердый, все одолевающий сплав. Как одолеть катастрофу с противовесами? Остановить производство? Бред. Но вдруг этот маньяк прав? Вдруг весь завод из-за просчета в конструкции противовесов работает на возврат, на эти вот пробоины?

— Послушай, — сказал он осторожно. — Предположим даже, что вы с Рославлевым правы. Предположим, надо менять конструкцию. Ну, а как быть с теми тысячами тракторов, которые уже вышли в поле и на которых, по твоему мнению, вот-вот полетят противовесы?

— Снять с них противовесы. Пусть работают без противовесов.

— Без противовесов износ больше.

— Пусть будет больше износ, но не будет непоправимых аварий. Из двух зол меньшее…

— Чтобы снять противовесы с тысячи тракторов, разбросанных по всей стране, надо вовлечь несколько министерств — наше министерство, Министерство сельского хозяйства, Министерство совхозов. Нужно вмешательство Совета Министров.

— Нужно, — согласился Бахирев. — Необходимо добиться снятия противовесов. Иначе они все равно полетят. Я убежден в этом.

Бахирев впервые увидел, как наливается густой, темной кровью неизменно спокойное лицо Чубасова.

— Но если ты убежден, так какого рожна ты тут сидишь! — закричал Чубасов, и Бахирев впервые услышал, как Чубасов выругался. — Что ж ты думаешь, Совет Министров и три министерства так враз и запляшут по твоему слову? И в самом деле маньяк!

— Постой, постой! Что ты? Что, по-твоему, я должен делать?

— Экспериментируй, испытывай, убеждай, доказывай всеми способами. Послал ты на испытание хоть один трактор без противовесов? Нет! А хочешь предложить, чтобы на тысячах тракторов снимали противовесы!

Никогда еще он не смотрел на Бахирева с такой злостью, и никогда еще не чувствовал в нем Бахирев такого горячего соумышленника.

— Испытывать, доказывать — это же месяцы!

— А ты как думал? Если б ты был человеком, ты бы уже давно испытал и доказал! Вон они, месяцы, упали, и нет их! — показал он на опавшие листья.

— Как же я мог один? Ведь даже ты…

— Что я? Специалисты держатся прямо противоположных точек зрения. Я хочу знать истинное положение. И я требую: докажи, убеди! А что ты приносишь, кроме филькиных грамот? И предлагаешь, чтоб на основании этих грамот остановили массовое производство и сняли противовесы на тысячах готовых машин! А твоим бумажонкам противостоит жизнь! Целый завод, который работает на той же конструкции и не знает летающих противовесов, — это весомо? Так дай же ты такое, чтоб перевешивало! Убеди, если сам убежден!

Они спорили, а осенние листья, еще легкие и медлительные в полете, чуть слышно прикасались к их плечам и коленям.

— Срочно и широко обсудим на парткоме. Поможем тебе ускорить испытания. Как специалист, убедительно, весомо документируй свою точку зрения… Чтоб не филькина грамота. Чтоб было тебе с чем ехать в Москву, в министерство, в ЦК.

В этот день Бахирев отдал приказ: у десяти тракторов испытательной станции снять противовесы и регулярно вести точную проверку изнашиваемости параллельно с контрольной партией. В этот же день он отдал распоряжение об изготовлении еще десяти опытных двигателей с новой конструкцией противовесов и о срочном испытании их в лаборатории и на испытательной станции. В этот же день он написал еще письма директору и в министерство, требуя немедленно прекратить производство тракторов с прежней конструкцией противовесов. Вальган отменил его распоряжения.

Чубасов прошел к Вальгану. Всегда мягкий и осторожный, парторг едва поздоровался и начал с вопроса, поставленного в лоб:

— На каком основании ты отменил распоряжение о срочном и массовом испытании новой конструкции противовесов?

Так необычен был его жесткий тон, что Вальган встревожился: «Что с ним? Звонили из ЦК? Дали «команду?»

Вальган мягко улыбнулся, пододвинул открытый портсигар.

— Закуривай. Ты советовался в ЦК?

— ЦК за тысячу километров. Там не видно всего того, что видим мы. Если я позвоню, они спросят совета у тех, кто видит.

«Ложная тревога», — успокоился Вальган. Он дружески улыбнулся.

— Если нас спросят, скажем, как оно есть. Вся эта возня с конструкцией не больше, чем маневр, с помощью которого Бахирев хочет уйти от ответственности.

Чубасов настаивал с непривычной непреклонностью. Вальган взял портсигар и захлопнул так энергично, что крышка щелкнула на всю комнату. Он сразу без промаха ударил по самому слабому месту парторга:

— Парторг ЦК не вправе подменять директора в вопросах технического руководства. Любой парторг на вправе, тем более ты. Ты не инженер… — Слова щелкнули сухо и резко, как крышка портсигара.

Уязвленный Чубасов вскинул голову.

— Что ты хочешь этим сказать?