Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

«…В с. Новодевичье народным судом за кражу были приговорены к тюремному заключению трое граждан, но Сенгилеевская ЧК сделала по-своему. Она самостоятельно освободила осужденных, зная прекрасно, что эти люди с уголовным прошлым и что они приговорены именем РСФСР. Мало того, арестовала народного судью т. Ланских за то, что он не так судил, а районного начмилиции т. Светлова – что тот вызвал на этот суд обвиняемых. В с. Дворянском был арестован комиссаром ЧК Ермохиным народный судья Дабич… Просидев три дня, был отпущен без предъявления к нему обвинения. Во время ареста Ермохин глумился над ним, как будто Дабич был тяжкий убийца. В этом же селе арестован районный начмилиции Шиков. На телеграфный запрос отдела управления был отпущен без предъявления к нему обвинения…

Исполком, как таковой, не имел, или, вернее, не хотел приступить к устранению подобных явлений, ибо большинство членов оного с рвением занялась дележкою между собою конфискованного имущества, почему, по общему мнению, исполком и попал под влияние ЧК, так как грязные делишки при дележке заставили членов молчать. Они все прекрасно знали, что ВЧК с арестованными применяет жандармские приемы, и истязания, и избиения, но ничего не предпринимали…»[131]

После того, как весной 1919 года, в связи с колоссальным количеством жалоб, уездные ЧК были ликвидированы, «гвардейцы революции» не оплошали. Двое самых лихих ребят, будучи один – председателем ячейки РКП(б), а другой – членом, быстренько приняли в партию всех остальных, получили большинство и начали пробиваться на теплые местечки. Председатель, некий Мач, стал зампредом исполкома, большинство остальных – народными судьями, а главарь всей шайки Блюм – начальником уездной милиции.

Однако с судом и милицией он поссорился опрометчиво. Весной 1919 года в Сенгилей приехала Особая комиссия ВЦИК, расследовавшая обстоятельства очередного крестьянского восстания, и, естественно, тут же узнала о художествах товарищей чекистов. Следствие было быстрым, а суд – скорым. Блюм получил высшую меру, начальник ЧК Саблин, по политической безграмотности, и Мач, по юному возрасту (20 лет), схлопотали по 10 лет принудработ. Менее виновные чекисты отделались меньшими сроками – от 3 до 6 лет.

Примерно в то же время или чуть позже советская власть стала применять совершенно фантастическую меру – «условный расстрел». Особое распространение она получила в Сибири, где борьбой с бандитами и усмирением восстаний занимались местные «красные партизаны». Нравы в Сибири всегда были суровыми, а война и Колчак, как нетрудно догадаться, не способствовали их смягчению. Когда очередной бывший партизан устраивал в какой-нибудь деревне очередную бойню, власть попадала в трудное положение. Мягко судить по таким грехам было нельзя, а сурово – опасно. Ко всем прочим радостям бытия в Сибири не хватало только восстания возмущенных «красных партизан». Тогда-то и стали применять условный расстрел: приговаривали к высшей мере с испытательным сроком, освобождали по амнистии и отправляли работать с висящей над головой «вышкой».

…Впрочем, щадили не всегда. Тюменское восстание еще шло полным ходом, а параллельно полным же ходом шло расследование. Уже 21 февраля были подведены первые итоги. На скамью подсудимых сели 93 повстанца (к расстрелу приговорен 41 человек) и… 6 продработников (высшую меру получили пятеро, реально расстрелян один). За что казнили бандитов – понятно: это организаторы и активные участники восстания. А вот за что приговорили продработников…

Из заключительного постановления следователя революционного военного трибунала Сибири Е.И. Махалаша. 21 февраля 1921 года: