Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

«…и я пока за это доволен, но дело в том, что меня и моих сыновей завсегда и во всяко время наш Махневский РИК и наш сельсовет укоряют в том, что якобы мы кулаки и буржуи и завсегда жмут и указывают как на кулаков, но в то же время мне становится очень обидно в чем и как понять нас кулаками, т. к. мы исключительно только лишь живем своим кровавым трудом, а то, что имеем землю, то мы полторы десятины в эти годы разработали совершенно из-под леса.

Итак, прошу Вас принять во внимание мою просьбу и ответить мне, к какой я группе принадлежу, иль же группе кулаков, иль же средняков, иль бедняков, для того, чтоб мне знать, за что получать такие слова оскорбления… Еще я хочу упомянуть несколько слов из моего заслушиванья из газет, т. к. я сам неграмотный, а это пишет мой сын по моей просьбе…»

[251]

Какое чудное письмо и сколько из него видно! Вплоть до того, как Петр Степанович, в очередной раз повздорив в сельсовете, сердитый приходит домой и говорит сыну-подростку: «Ну все, довольно! Садись, будем отписывать в Москву, самому товарищу Калинину!» И ведь, пожалуй, еще и ответ получит и торжественно зачитает на сходе: вот, мол, вам, поняли? Никакой я не кулак, а самый настоящий середняк, и нечего меня своими языками позорить…

А еще мы видим из этого письма, что кулаками в деревне называли тех, кто был богаче прочих, а в газете постоянно разъясняли, что это не так, поскольку кулак – тот, кто живет не своим трудом, по поводу чего автор и возмущается. А также видим, что быть кулаком в деревне считается позорным. А еще – что газета газетой, но если она ляпнет что-то, не совпадающее с мнением общества

, то общество ее слушать не станет.

В Москве тоже пытались дать определение кулаку точь-в-точь так же, как в Махневском районе, – исходя из благосостояния. Например, Каменев в 1925 году утверждал, что кулацким является любое хозяйство, имеющее свыше 10 десятин посева. Но 10 десятин в Псковской области – это о-го-го сколько, в промышленном Нижне-Тагильском районе, как видим, и 8 десятин считается большим наделом (даже на 13 человек), а в Сибири 10 десятин – середняк, так что еще и по имени-отчеству не факт что назовут…

Молотов, отвечавший в ЦК за работу в деревне, в 1927 году относил к кулакам крестьян, арендующих землю и нанимающих сроковых (в отличие от сезонных) рабочих. Ясно, что такие хозяйства, как две приведенные Климиным в качестве примера скотоводческие фермы Терского округа, сюда относятся. Первая, принадлежащая М.Н. Нестеренко, имела 12 лошадей, 30 волов, 62 коровы, 1350 овец и 25 тыс. десятин арендованной земли, нанимала 32 работника. Чистый доход хозяйства достигал 84 465 руб. Второй, Я.И. Луцко, имел 10 лошадей, 22 вола, 4 верблюда, 29 коров и 800 овец, нанимал 17 человек и имел доход 5272 руб.[252]

Но арендовать землю и нанимать рабочих мог и середняк. У какой-нибудь вдовы в хозяйстве две крепких лошади, сын-работник и батрак – ну, и какая она кулачка? А реальный кулак вполне мог обходиться вообще без батраков – если его хозяйство было не земледельческим, а торгово-ростовщическим, например….

…Предсовнаркома Рыков тоже пошел по экономическому пути. К кулацким он относил хорошо обеспеченные хозяйства, применяющие наемный труд, и владельцев сельских промышленных заведений. Это уже ближе, но как-то все расплывчато. И почему бы крепкому трудовому хозяину не иметь, например, маслобойню?

«Внизу» все было еще проще. В апреле 1926 года на совещании деревенского актива Ленинградской губернии один из выступающих говорил: «Мы знаем, что богатый крестьянин – это тот, кто живет своим трудом. Это середняк. Но если хозяин побогаче, мы зовем его кулаком».