Битва за Крым 1941–1944 гг.

В ноябре 1941 года пронемецки настроенный турецкий генерал Хюсню Эркилет обратился с письмом к послу Германии в Турции Францу фон Папену, в котором попросил дать въездную визу двум крымско-татарским политическим активистам – проживавшим соответственно в Турции и Румынии Эдиге Кырымалу (бывшему члену «Прометея») и Мустеджибу Улькюсалю. В своем письме турецкий генерал так охарактеризовал их: «Это весьма надежные люди. Прошу послать их обоих в Крым и использовать там в общих германо-турецких интересах. Они не владеют немецким языком, но хорошо говорят по-русски». В декабре 1941 года оба активиста прибыли в Берлин, где попытались вступить в контакт с властями. Всего между Кырымалом и официальными представителями Германии состоялось несколько встреч, в ходе которых обсуждалось множество вопросов. Главный из которых – будущая судьба независимого Крыма. Крымско-татарские националисты просили немецких чиновников дать гарантии, что такая независимость, в принципе, возможна, но так ничего вразумительного и не добились. Кроме этого, Кырымал и Улькюсаль попытались получить разрешение на посещение лагерей военнопленных на территории южной Украины и в Крыму, где могли содержаться крымские татары. В этом немцы отказали сразу, сославшись на карантин. Правда, позднее, и с разрешения Розенберга, им удалось побывать в Польше, Литве и Белоруссии, где мусульманское население также было весьма многочисленным. Еще одним результатом поездки в Берлин стало то, что этим эмигрантам, пусть и неофициально, удалось заложить основы для будущего представительства крымских татар в Германии[1314].

Эдиге Кырымал (справа).

В декабре 1941 года на территории оккупированного Крыма начался процесс создания мусульманских комитетов. При их создании декларировалось, что руководство и члены этих комитетов будут отстаивать интересы крымских татар перед лицом новой власти, помогать неимущим и возрождать мусульманскую духовность[1315]. Однако на деле эти организации стали главными помощниками оккупантов в борьбе с партизанами. Через них шла вербовка добровольцев в крымско-татарские коллаборационистские формирования и психологическая обработка населения. Мусульманские комитеты были созданы во всех крупных городах и районах Крыма. Интересно, что немцы запретили создавать главный комитет, который бы являлся руководящей инстанцией для всех остальных. Но столичный, симферопольский комитет во главе с Джемилем Абдурешидовым выполнял такие функции негласно. Вся деятельность этих организаций протекала под полным контролем шефа крымской полиции безопасности и СД, который настоятельно рекомендовал их руководителям заниматься только хозяйственными и гуманитарными вопросами и всячески избегать политики[1316]

. Однако на практике это не всегда получалось, что приводило к конфликтам между крымско-татарскими националистами и оккупантами. Явно был нужен посредник, на роль которого и претендовали берлинские эмигранты.

Однако весь 1942 год прошел у Кырымала в решении организационных вопросов и укреплении позиций крымско-татарского представительства. За это время произошли значительные изменения. Улькюсаль покинул своего соратника и вернулся в Румынию. Поэтому Кырымалу срочно пришлось искать себе нового заместителя. Весной 1942 года им стал еще один эмигрант – Абдулла Сойсал. Помимо этого, берлинское представительство выросло количественно: теперь в его составе было уже двенадцать человек. Стали более ясными и ближайшие цели, которые эта группа ставила перед собой. Во-первых, Кырымал собирался добиваться облегчения участи крымско-татарских военнопленных и «восточных рабочих», вывезенных в Германию. Во-вторых, берлинское представительство вынашивало проекты по изменению демографической ситуации в Крыму. Чтобы увеличить процент татарского населения, Кырымал и его люди планировали осуществить перемещение на полуостров мусульманского населения из Литвы, Белоруссии и Румынии. Наконец, в-третьих, следовало наладить связь с татарской общественностью на территории Крыма.

Зная эти цели берлинского представительства, немцы более года запрещали его членам посещать полуостров. И первым, кто выступал категорически против таких поездок, был генеральный комиссар Альфред Фрауэнфельд. Его очень беспокоили политические амбиции берлинских эмигрантов. Также ему явно не нравились их переселенческие планы, поскольку, как уже говорилось выше, Фрауэнфельд был одним из главнейших сторонников будущей германизации полуострова. Тем не менее в июле 1942 года он был вынужден сообщить Кырымалу, что признает его «штаб, как полномочное представительство крымских татар», но не более чем в сфере экономических и гуманитарных вопросов. Следует сказать, что на согласие Фрауэнфельда повлияла позиция профессора Герхарда фон Менде, который в Министерстве по делам оккупированных восточных областей занимался тюркскими и кавказскими народами, и, как и его шеф Розенберг, считался большим другом всех, кого «угнетал русский империализм»[1317]

.

Северокавказские добровольцы Вермахта (1942 г.)