Битвы орлов

На следующий день повторился тот же спектакль, только Александр привел с собой Фридриха-Вильгельма вместе с фельдмаршалом Калькройтом и генералом Лестоком – единственными прусскими полководцами, оказавшими достойное сопротивление французам; им было полтора века на двоих. По такому случаю Наполеон украсил себя прусским орденом Черного орла, а Фридрих-Вильгельм приколол к груди крест Почетного легиона. Несмотря на показную учтивость, словцо Наполеона, которое он обронил в разговоре с русским императором, облетело оба берега Немана: «Я часто спал вдвоем, но втроем – ни разу». Судьбу Европы будут вершить только Франция и Россия, Пруссия – не в счет.

Бонапарт предложил Александру перебраться в Тильзит: разговаривать на твердой земле гораздо удобнее, чем на колышущемся плоту, где можно получить морскую болезнь, – и для начала пригласил «кузена» отобедать у него завтра.

В пять часов по обе стороны Дойчештрассе, от ворот до кирхи, выстроились в три шеренги восемьсот французских гвардейцев с прекрасным оркестром; прибытие Александра и Константина возвестили сорок пушечных выстрелов.

Братья ехали рядом, и хотя в их чертах угадывалось сходство, различие между красивым Александром с кротким взглядом серо-голубых глаз и курносым белобрысым Константином сразу бросалось в глаза.

– Vous avez une belle garde, colonel! – сказал русский царь французскому полковнику.

– Et bonne, sire! – довольно дерзко ответил тот.

– Je le sais.[8]

Наполеон увел гостей обедать в дом советника Зира, откуда всего десять дней назад выехал Фридрих-Вильгельм.

После короткого и бурного летнего ливня лошади почетного эскорта оскальзывались на булыжной мостовой, но цесаревич Константин пустил своего коня галопом, демонстрируя мастерство наездника. Его приплюснутое лицо и ловкая посадка в седле напомнили Наполеону о том, чтo ему хотелось увидеть. Александр слегка удивился, но согласился удовлетворить его любопытство. Блестящая компания отправилась на левый берег Немана.

Для свиты французского императора спешно сколотили трибуну; перед ней с гиканьем и свистом носились на лошадях башкиры, калмыки и татары, свешиваясь с седел до самой земли, показывая разные трюки и стреляя из луков – их стрелы попадали в яблоко со ста шагов. Вот закружилась пестрая карусель из ярко одетых всадников, скакавших по кругу; башкирский есаул бросил в центр лисью шапку – она тотчас стала похожа на свернувшегося в клубок ежа из-за вонзившихся в нее стрел; подхватив ее на лету, есаул подскакал к трибуне, резко осадил лошадь, кинул «ежа» под ноги французам, указал нагайкой на Бонапарта и умчался следом за своими батырами. Генералы опешили, однако Наполеон принял шапку как подарок.

Тильзит поделили пополам, проведя линию с севера на юг; западную половину отдали русским, туда перешел один батальон Преображенского полка, полуэскадрон кавалергардов, взвод лейб-гусар и отряд лейб-казаков. Александр расположился в двухэтажном доме Хинца на углу Дойчештрассе, напротив кирхи, – на противоположном конце улицы от своего «кузена», а в саду при красивом доме советника Кёллера у мельничного пруда, где Наполеон жил раньше, поставили большие палатки для русских офицеров и дощатые бараки для нижних чинов. Фридрих-Вильгельм предпочел остаться в Пюткупенене, однако каждый день приезжал к Наполеону обедать; великий герцог Бергский и цесаревич Константин сделались неразлучны.

Солдатам и офицерам с обеих сторон было строжайше приказано вести себя любезно с бывшими врагами, воздерживаясь от обидных прозвищ и поминания старого. Французы первыми угощали русских гвардейцев. Отряд фуражиров отправили обшарить окрестности в поисках съестного; в город потянулись телеги, запряженные быками; погонявшие их немецкие крестьяне были уверены, что быков зажарят тоже, и страшно обрадовались, когда у них забрали только привезенную снедь. Столы накрыли на лужайке, под большими шатрами с перекрещенными флагами России и Франции; на дальней стенке шатров выложили цветами две звезды и имена императоров. Русских оказалось меньше, чем французов, – по одному на двоих, зато преображенцы были великанами, так что «ворчунам», как их прозвал Наполеон, приходилось смотреть на них снизу вверх. Парадный вид хозяев, в особенности поваров с напудренными волосами и в белых фартуках, изрядно смутил гостей, но как только подали еду, они перестали стесняться: водку пили стаканами, мясо заглатывали большими кусками. Скоро все мундиры были расстегнуты, лица красны, усы мокры; как раз в этот момент явились адъютанты обоих императоров, чтобы предупредить об их приходе. Преображенцы тотчас бросились застегивать пуговицы, но не успели привести всё в порядок. Наполеон жестом велел солдатам не вставать; императоры обошли вокруг стола, и Александр изрек по-французски: «Гренадеры, вы поступили достойно». Оцепеневшие русские выдохнули только после ухода государя, вид у них был такой, будто они избежали большой беды.