Битвы за корону. Три Федора

Оставался третий. Но на меня навалились сразу все, и пуще остальных три командиры особых охранных сотен: Багрец, Найден Заскок и Жегун Клюка. Дескать, они и без того притомились без настоящего дела, да и весенний поход в Эстляндию пропустили. А Клюка – ох, хитер, зараза! – еще и дополнительные аргументы в пользу своих людей подкинул. И то, что Федору Борисовичу при виде лиц, которые он привык видеть в своих покоях, спокойнее будет, и то, что посчитаться его люди жаждут за погибших недавно товарищей, и что именно у них самые меткие стрелки.

Однако насчет последнего возразил командир особой снайперской сотни Горчай, иронично предложив потягаться с его людьми. У него, правда, всего шесть десятков, но каждый двоих стоит.

– А ты не забыл, откуда они к тебе пришли?! – возмутился Клюка. – Я ж тебе прошлую осень почитай чуть ли не цельный десяток передал.

– По повелению князя, – уточнил Горчай.

Споры разгорались все жарче, и лишь один Федот Моргун сидел спокойно, время от времени довольно улыбаясь и благодушно поглаживая свою бороду. Оно и понятно – без пушкарей мне ни за что не обойтись. Опять же пару часов назад ему из Пушкарского двора привезли и вручили «стреляющие сундуки». Ясное дело для чего и для кого предназначена эта новинка, так что участие лично его самого как и его людей в предстоящем деле сомнению не подлежало.

«Странное дело, но в полку гвардейцы каждой сотни отчего-то в подавляющем большинстве стремятся походить на своего командира», – пришло мне в голову, глядя на его бороду. У Гранчака, возглавившего бывшую сотню Микиты Голована, они рассудительные, спокойные, у Самохи отчаянные, безбашенные. И внешне гвардейцы стремятся копировать своих командиров. Ни в одной сотне нет такого количества бородатых, как у пушкарей; люди Бакуры перед ответом непременно чешут лоб; в сотне Груздя гвардейцы переговариваются с ленцой, да и ходят неспешно, преображаясь лишь в бою; а кое-кто из людей Аркуды даже пытается косолапить, как этот здоровяк.

А впрочем, чему удивляться. Любой психолог влет заявил бы, что оно вполне естественно. Мол, недавние мальчишки непроизвольно ищут объект для подражания, разумеется, выбирая из того, кто поближе, но не сверстника, а начальника. Я и сам частенько слышу и от гвардейцев, охраняющих мое подворье, да и от тайных спецназовцев: «Чудненько, славненько…».

«Ладно, это все лирика, а надо дело делать», – спохватился я и, вмешавшись в перепалку сотников, оспаривавших честь поехать послезавтра со мной в татарский лагерь, на ходу перекроил свой первоначальный план. Мол, в лагерь поедут шестеро из них, включая людей Горчая и его самого.

– Самоха, Груздь, Горчай, – начал загибать пальцы Жегун Клюка. Помедлив, он сделал вид, будто спохватился, и зажал еще один. – Ну да, и я сам. А кто ж двое остатних, княже?

Аркуда недоуменно уставился на него.

– А когда енто тебя князь назначил?! – возмутился он.

– Как?! – в свою очередь изумился тот. – Ты чего, не слыхал что ли?

– Не-ет, – и Аркуда, набычившись, зло уставился на Клюку.

– Ох, Жегун, Жегун, – усмехнулся я, вмешиваясь в их спор. – Не зря тебя Клюкой прозвали[45]. Ну-ка заканчивай. Хитрости в бою хороши, а своих переклюкати негоже, – и распорядился. – Значит, Горчай само собой, первых двоих я переназначать не стану – княжеское слово крепче булата, а остальные, коль на то пошло, пускай бросают жребий.

Управились быстро, набросав в шапку бумажки и пометив три из них крестиком. Первую вытащил Аркуда, довольно помахав ею перед носом Жегуна, вторую – Заскок, а третью… сам Клюка.

– Я ж сказывал, княже, что ты меня назначил. Поторопился чуток, но ить верно говорил, – заметил он и добродушно улыбнулся Аркуде. – Рад, рад, что именно тебе удача выпала.

– А уж я как рад, – проворчал он, но, не выдержав, тоже улыбнулся, довольный своим везением.

Сам бы я это таковым не назвал – крестик на бумажке послезавтра запросто мог обернуться могильным крестом для любого из них.

– Теперь так, – распорядился я. – Сейчас отбираете людей, чтоб и сообразительные, ну и в стрельбе из лучших. Готовность через час. Заодно растолкуете, что им предстоит. Кто не пожелает ехать – не брать. Вооружение: метательные ножи, сабли, по паре пистолетов за поясами и по три гранаты. Пищали приготовить те, что не требуют фитилей. Заряжать их будем послезавтра поутру, чтоб порох за ночь не отсырел и тогда же сложим на телеги.

– Погоди, княже, но ты ведь сказывал, что инако с татарами уговорился, – остановил меня Долмат.

– Инако, – подтвердил я и многозначительно улыбнулся. – Поэтому и выпросил у них лишний денек, чтобы успеть отработать подмены. Но о них позже, когда отберете людей, а я пока займусь с телохранителями.

Глава 33. В роли Станиславского