Благими намерениями

– Какой, к чёртовой матери, митинг?! Орудия я буду чистить?! Кто позволил артиллерийской команде уйти?!

– А они теперь, господин мичман, никого не спрашивают. Дело революции на первом месте. Там какой-то очередной оратор приехал из Петрограда, вот все и помчались слушать.

До крайности возмущённый, Владимир спустился в свою каюту. Часа через полтора он услышал доносившиеся в открытый иллюминатор голоса – матросы возвращались из города. Он быстро вышел на палубу, снова застал там Проскуренко, коротко приказал ему:

– Артиллерийской команде построение на баке.

– Есть! – ответил тот без всякого воодушевления в голосе, встал у трапа, приготовившись «выдёргивать» из возвращавшейся толпы артиллеристов.

Когда они построились, вернее, изобразили строй, Владимир подошёл к ним.

– Кто позволил вам покинуть корабль? – крикнул он.

После непродолжительного молчания ему ответил кто-то из второй шеренги.

– А вы, господин мичман, не слишком-то горло рвите. Не то нынче время.

– Кто это сказал? – спросил Владимир, едва сдерживаясь, глядя в лица матросов, в которых читалось лишь показное пренебрежение.

– Ну, я, – с ухмылкой отозвался невысокий, но крепкий матрос: форменка туго обтягивала его широкую грудь, чуть покатые плечи.

– Представьтесь по форме!

– Старший матрос Антипов, – продолжал ухмыляться матрос, обнажив щербину.

– Старший матрос Антипов! – громко обратился Владимир и через несколько секунд ответной тишины сказал: – Военнослужащий, услышав свою фамилию, обязан ответить: «Я!». Или для вас нужно организовать повторный курс молодого матроса?!

Улыбки матросов стёрлись. Они без шуток растерялись, не могли понять, с какого дуба свалился их новый командир: то ли бесстрашный настолько, что не дорожит жизнью, то ли больной на голову – неужели не понимает, с кем и как говорит.

– Старший матрос Антипов!

– Я.

– Выйти из строя! – приказал Владимир.

– Есть! – помолчав, выдавил матрос и, вразвалку выйдя на два шага из строя, развернулся к нему лицом.

– Должность?

– Заряжающий носового 102-миллиметрового орудия.

– Количество и глубина нарезов ствола орудия?

Антипов взглянул на своих товарищей.

– Ну?!

– Около двадцати… – ответил он негромко.

– Двадцать четыре с углублением 1.02 миллиметра. Тип затвора?

– Клиновый… с полуавтоматикой…

– Клиновый, горизонтально-скользящий, полуавтоматический, – Владимир взглянул на Антипова. – Максимальная дальность стрельбы фугасным снарядом при угле возвышения тридцать градусов?

Матрос молчал.

– Что-то всё мимо, Антипов. Засиделись вы здесь, видимо, без дела! – повысил голос Владимир и обвёл взглядом матросов. – Если ваши знания в теории революции так же сильны, как в специальности, то мне грустно за вас – исход будет печальным. Что вам власть дать, что медведю гранату вручить – всё одно.

– А ты революцию не трогай, – процедил угрожающе правофланговый матрос. – Не то опять февраль вспомните…

Владимир пристально посмотрел на него, обвёл взглядом строй.

– Я не политик, – сказал он, глядя в лица матросов, – но как офицера меня не упрекнёт никто, ни вы, ни командование! Вы можете прямо сейчас выбросить меня за борт, но я не позволю вам превратиться в шайку пиратов и прикрываться именем революции. – Он снова посмотрел на каждого матроса, но то же отчуждение и взгляд мимо были ему ответом. – Приказываю продолжить уход за орудиями! Проскуренко, организовать работы!

– Слушаюсь! – глухо отозвался фельдфебель.

Владимир повернулся к Антипову.

– А тебя до отбоя жду для доклада тактико-технических характеристик орудия. Разойтись по местам проведения работ!

– Разойдись, чего застыли-то! – повторил Проскуренко, но совсем не так властно и угрожающе, как это бывало всегда, теперь приходилось выбирать слова.

Несколько секунд матросы не трогались с места, потом, о чём-то негромко посовещавшись, всё же побрели к орудиям, иногда оглядываясь на Владимира, стоявшего у леера, сцепившего руки за спиной. Убедившись, что работы возобновились, он отвернулся к воде, усмиряя злобу.

– Лихо, – услышал он и обернулся.

Позади него стоял минёр, лейтенант Рюхин. Глаза его, за круглыми стёклами очков, смеялись.

– Стал случайным свидетелем вашего монолога, – он протянул Владимиру раскрытый портсигар.

– Благодарю, – сказал Владимир, наклоняясь к поднесённой спичке, пальцы его ещё била мелкая дрожь.

– Лихо, но не осмотрительно, – продолжил Рюхин, выпуская дым кверху. – Честно говоря, удивлён, как вообще этот разговор для вас благополучно закончился: в феврале ваши артиллеристы самыми активными были, и судовой комитет наполовину из них состоит, имейте это в виду: могут вашу кандидатуру на обсуждение вынести, согласно новой организации.

– Пускай выносят. По мне лучше сразу точки над «i» расставить. По крайней мере, теперь они знают, чего от меня ждать.

– Как говорила моя бабушка: молодо-зелено, – многозначительно улыбнулся минёр.