Благородный дом. Роман о Гонконге.

— Да. И все же это правда. Добавлю ещё причину: мы все время живем на грани катастрофы. Нас преследуют пожары, наводнения, эпидемии, оползни, беспорядки. Половина населения — коммунисты, половина — националисты, и они ненавидят друг друга так, что ни одному европейцу этого никогда не понять. А Китай — Китай может проглотить нас в любой момент. Так что живи сегодня, и к черту все остальное! Хватай, что сможешь, потому что кто знает, что будет завтра? Не вставай ни у кого на пути! Люди здесь жестче, чем где-нибудь, ибо в Гонконге все действительно непрочно, тут нет ничего постоянного.

— Кроме Пика, — вставила Пенелопа. — И китайцев.

— Даже китайцы стремятся побыстрее разбогатеть и выбраться отсюда — больше, чем многие другие. Погодите, Кейси, вы поймете. Вы ощутите на себе чары Гонконга — или его зло, в зависимости от вашего видения. Для бизнеса это самое восхитительное место на земле. Скоро у вас появится ощущение, что вы в центре мира. Для мужчины это буйство страстей и захватывающее приключение. Господи, для мужчины это просто замечательно, но для нас это ужасно. Каждая женщина, каждая жена страстно ненавидит Гонконг, сколько бы ни делала вид, что это не так.

— Да будет тебе, Кэтрин, — начала Пенелопа, — ты снова преувеличиваешь.

— Нет. Нет, я не преувеличиваю. Мы все живем здесь под угрозой, Пенни, и ты это прекрасно знаешь! Мы, женщины, ведем битву, которую нам суждено проиграть... — Кэтрин остановилась и выдавила из себя улыбку. — Прошу прощения, что-то я разошлась. Пенн, думаю, я пойду поищу Эндрю, а если он захочет остаться, потихоньку улизну, с твоего позволения.

— А ты хорошо себя чувствуешь, Кэти?

— О да, только подустала. Мой младшенький — сущее наказание, но на будущий год он уезжает в школу-интернат.

— Как прошло обследование?

— Прекрасно. — Кэти вымученно улыбнулась Кейси. — Будет желание, звоните. Мой номер есть в телефонной книге. Не выбирайте Горнта. Это станет роковой ошибкой. Пока, дорогая, — добавила она, обращаясь к Пенелопе, и ушла.

— Она такая милая, — сказала Пенелопа. — Но треплет себе нервы по пустякам.

— А вы чувствуете себя под угрозой?

— Я очень счастлива с детьми и мужем.

— Она спросила, чувствуешь ли ты себя под угрозой, Пенелопа. — Сюзанна де Вилль припудрила нос и принялась изучать свое отражение в зеркале. — Чувствуешь?

— Нет. Иногда у меня бывает подавленное состояние. Но... я чувствую угрозу не больше, чем ты.

— Ах, ch'erie, но я же парижанка, разве может что-то представлять для меня угрозу? Вы были в Париже, мадемуазель?

— Да, — сказала Кейси. — Прекрасный город.

— Это целый мир, — проговорила Сюзанна с галльской скромностью. — Уф, я выгляжу не больше чем на тридцать шесть.

— Чепуха, Сюзанна. — Пенелопа посмотрела на свои часы. — Думаю, мы можем уже вернуться. Извините, я на минуту...

Сюзанна проводила её взглядом, а потом снова переключила внимание на Кейси.

— Мы с Жаком приехали сюда, в Гонконг, в сорок шестом.

— Вы тоже член семьи?

— Отец Жака женился на одной из Данроссов во время Первой мировой войны — на тетушке тайбаня. — Она склонилась к зеркалу и убрала кончиком пальца немного пудры. — В «Струанз» важно быть членом семьи.

Кейси заметила, как наблюдают за ней из зеркала проницательные галльские глаза.

— Конечно, я согласна с вами. Это просто глупость, чтобы дамы уходили после ужина. Но ведь очевидно, что с нашим уходом исчез и тот накал, который там был, верно?

Кейси улыбнулась.

— Думаю, да. А почему Кэтрин сказала «под угрозой»? Под угрозой чего?

— Молодости, конечно, молодости! Здесь десятки тысяч шикарных, весьма практичных и миловидных молоденьких Chinoises[102] с длинными черными волосами, красивыми кокетливыми derri`eres[103] и золотистой кожей, которые действительно понимают мужчин. Секс для них то, что он есть на самом деле: пища и, зачастую, предмет для натурального обмена. Это неотесанный английский пуританин вывихнул мозги своих дам, бедняжек. Слава богу, я родилась француженкой! Бедная Кэти!

— О, — выдохнула Кейси, сразу все поняв. — Она узнала, что у Эндрю кто-то есть?

Сюзанна улыбнулась и не ответила, а лишь продолжала смотреть на её отражение в зеркале.

— Мой Жак... конечно, у него тоже кто-то есть. У всех мужчин кто-то есть. Кто-то есть и у нас, если мы благоразумны. Но мы, французы, понимаем, что такие грехи не должны мешать хорошему браку. Мы не придаем им излишнего значения, non?[104] — Выражение её темно-карих глаз чуть изменилось. — Oui![105]

— Но ведь это непросто, верно? Непросто для женщины жить с этим?

— Все непросто для женщины, ch'erie, потому что мужчины такие cr'etins. — Сюзанна де Вилль поправила складку, потом подушила кожу за ушами и ложбинку меж грудей. — У вас здесь ничего не получится, если попытаетесь играть по мужским, а не по нашим, женским правилам. Вам здесь выпадет редкий шанс, мадемуазель, если вы в достаточной степени женщина. И если будете помнить, что все Горнты ядовиты. Приглядывайте за своим Линком Бартлеттом, Сирануш. Уже есть дамы, которые хотят овладеть им и унизить вас.

14

22:42