Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти

– Айийя, на один пункт ниже, чем утром? Все боги, призываю вас в свидетели такого скверного джосса! Продавайте. Прошу продать все сейчас же!

– Но, Дневной Чжан, рынок, вообще-то, достаточно устойчив и…

– Сейчас же! Вы разве не слышали, какие ходят слухи? Благородный Дом рухнет! И-и-и, продавайте немедленно! Минуточку, с вами хочет также поговорить мой компаньон Фэн-тат.

– Да, Третья Горничная Фэн?

– Я скажу то же, что и Дневной Чжан, Досточтимый Посредник! Продавайте! Или я пропала! Продавайте и перезвоните нам насчет цен, о-хо-хо! Прошу вас, поторопитесь!

Стерн положил трубку. Это был уже пятый панический звонок от старых клиентов, и ему это совсем не нравилось. «Глупо паниковать», – думал брокер, проверяя свою биржевую книгу. У Дневного Чжана и Третьей Горничной Фэн вместе вложено в различные акции более сорока тысяч гонконгских долларов. Если он продаст их сейчас, они выиграют, и хорошо выиграют, за вычетом сегодняшних потерь по акциям «Струанз», которые сведут на нет бо́льшую часть их прибыли.

Небольшого роста, темноволосый, с обширной лысиной, Джозеф Стерн возглавлял фирму «Стерн энд Джоунз», существовавшую в Гонконге уже пятьдесят лет. Операциями на фондовом рынке фирма занялась лишь после войны. До этого она ссужала деньги в рост, занималась обменом иностранной валюты и шипчандлерством – снабжением судов. Ему было за шестьдесят, и многие считали, что несколько поколений назад среди его предков были китайцы.

Подойдя к табло, он остановился рядом с колонкой, где была обозначена компания «Голден ферриз». В колонке «Продается» записал общую сумму акций Чжана и Фэн. Предложение было незначительное.

– Покупаю на тридцать центов ниже списочной цены, – предложил какой-то маклер.

– На «Голден ферриз» наката нет, – отрезал Стерн.

– Да, но это одна из компаний «Струанз». Да или нет?

– Вы прекрасно знаете, что в этом квартале прибыль «Голден ферриз» выросла.

– Как жарко, черт побери! Неужели мы не можем позволить себе кондиционер на бирже, как вы считаете? Так что, да или нет, старина?

Джозеф Стерн задумался. Не хотелось подливать масла в огонь, чтобы рынок стал еще более нестабильным. Только вчера акции «Голден ферриз» взлетели на один доллар, потому что весь деловой мир знал: на следующей неделе состоится ежегодное собрание компании, год был для нее хорошим и ходили слухи, что ожидается перераспределение акций. Однако Стерну было известно и первое правило всех фондовых бирж: вчера не имеет к сегодняшнему дню никакого отношения. Клиент сказал: «Продавайте».

– Двадцать центов ниже списочной цены.

– Тридцать. Последнее предложение. Вам не все ли равно? Вы свое получите. Ну что, тридцать ниже?

– Хорошо.

Стерн прошелся по всему табло и без труда продал бо́льшую часть своих акций, хотя каждый раз приходилось уступать в цене. Акций «Хо-Пак» удалось занять с трудом. И тут он остановился перед колонкой, где приводились данные по этому банку. Предложений на продажу насчитывалось немало. В основном цифры были невелики. Он приписал внизу списка двести тысяч. По залу прокатилась волна изумления. Он не обратил на это никакого внимания, только взглянул на Форсайта, брокера Ричарда Квана. Сегодня лишь тот покупал акции «Хо-Пак».

– Квиллан что, пытается потопить «Хо-Пак»? – спросил кто-то из брокеров.

– Кван и так пускает пузыри. Хочешь купить акции?

– Ни за что, черт возьми! И «Струанз» продаешь?

– Нет, не продаю.

– Господи, не нравится мне все это.

– Спокойно, Гарри, – произнес кто-то еще. – Первый раз рынок ожил, а остальное не считается.

– Вот это денек, а? – вставил другой брокер. – Крах наступает, что ли? Я-то сам полностью ликвиден, все распродал утром. Будет крах?

– Не знаю.

– Какой кошмар насчет «Струанз», верно?

– Ты что, веришь во все эти слухи?

– Нет, конечно нет, но, как говорят, для мудреца довольно и словца, а?

– Я в это не верю.

– «Струанз» за один день упали на три с половиной пункта, старина. Много кто в это верит, – вклинился в разговор еще один брокер. – Я свои акции «Струанз» продал сегодня утром. Ричард-то выдержит этот наплыв?

– Это в руках… – Джозеф Стерн хотел сказать «Божиих», но промолчал, зная, что будущее Ричарда Квана в руках его вкладчиков и они уже приняли решение. – Джосс, – грустно промолвил он.

– Да. Слава богу, мы получаем свои комиссионные в любом случае, будь то голод или пир. Весьма неплохо, да?

– Неплохо, – эхом отозвался Стерн.

В душе же он терпеть не мог этот аристократический английский выговор, чопорный и самодовольный, присущий выпускникам привилегированных британских частных школ, где ему, еврею, учиться было не суждено. Он увидел, что Форсайт положил трубку и взглянул на табло. Стерн снова постучал по своему предложению. Форсайт знаком подозвал его. Он прошел через толпу, все глаза были устремлены на него.

– Покупаешь? – спросил он.

– Все в свое время, Джозеф, старина! – Потом Форсайт вполголоса добавил: – Между нами, не мог бы ты скинуть Квиллана с нашей шеи? У меня есть основания считать, что он в сговоре с этим болваном Сазерби.

– Это публичное обвинение?