Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти

Пройдя по многолюдному переулку рядом с Натан-роуд в Коулуне, Алексей Травкин, тренер скаковых лошадей Благородного Дома, вошел в ресторан «Зеленый дракон». Слева под мышкой у него был небольшой пистолет тридцать восьмого калибра, и для своих лет он шагал легко.

Ресторанчик был маленький, самый обычный и ничем не примечательный: примерно дюжина столов без скатертей. За одним четверо китайцев ели суп с лапшой, шумно втягивая в себя воздух. Когда Травкин вошел, скучавший около кассы официант поднял голову от бланка тотализатора на скачках и стал подниматься навстречу с меню. Травкин отрицательно покачал головой и прошел под арку, которая вела в заднюю комнату.

В крохотной комнатке, где стояло всего четыре стола, сидел один-единственный человек.

– Здравствуйте, – лениво проговорил по-русски Суслев. Он был в ладно сидящем летнем костюме.

– Здравствуйте, – ответил Травкин. Его славянские глаза еще больше сузились, и он сразу спросил, также по-русски: – Кто вы?

– Друг, ваше высочество.

– Прошу не называть меня так. Никакое я не «высочество». Кто вы?

– И все же я друг. А вы когда-то были князем. Не хотите присоединиться? – Суслев вежливо указал на стул. На столе у него стояла открытая бутылка водки и две рюмки. – Ваш отец Николай Петрович тоже был князем, как и его отец и многие поколения до него, князем Курганским и даже Тобольским.

– Загадками говорите, приятель. – Внешне спокойный, Травкин сел напротив. Приятная тяжесть оружия придавала ему уверенности. – По произношению вы москвич – и грузин.

– У вас хороший слух, князь Курганский, – усмехнулся Суслев. – Да, я москвич, но родился в Грузии. Как меня зовут, не важно, но я друг, ко…

– Мой друг, друг России или Советов?

– И то, и другое, и третье. Водочки? – спросил Суслев, берясь за бутылку.

– Почему бы и нет? – Травкин проследил, как тот наполняет рюмки, потом без колебаний взял не свою, а ту, что была дальше от него, и поднял: – Ваше здоровье!

Суслев столь же решительно взял другую, чокнулся с ним, опрокинул и налил снова.

– Ваше здоровье!

– Вы тот человек, что писал мне?

– У меня для вас новости о вашей жене.

– У меня нет жены. Что тебе от меня надо, друг? – Травкин произнес это слово так, что оно прозвучало оскорблением.

Суслев поднял глаза от рюмки, в них сверкнули искорки гнева. Заметив это, Травкин приготовился.

– На первый раз я прощаю вам грубость, Алексей Иванович, – с достоинством проговорил Суслев. – Вам нет резона грубить мне. Никакого. Я вас чем-то оскорбил?

– Кто вы?

– Вашу жену зовут Анастасия Анатольевна, и земли ее отца, князя Анатолия Сергеева, простирались до Караганды, что не так далеко от земель вашей собственной семьи, к востоку от Урала. Он был из казахов, верно? Великий князь казахов, которых еще называют «казаками»?

Мозолистые руки Травкина по-прежнему лежали спокойно, лицо оставалось бесстрастным, но кровь против воли отлила от лица. Он потянулся к бутылке, которая была еще наполовину полна, и снова наполнил рюмки. Травкин смаковал алкоголь небольшими глотками.

– Хорошая водка, не то что эта гонконгская моча. Откуда она у вас?

– Из Владивостока.

– А-а. Был я там. Городишко скучный и грязный, но водка добрая. Ну, так как вас зовут на самом деле? И чего вам нужно от меня?

– Вы хорошо знаете Иэна Данросса?

– Я тренирую его лошадей… – насторожился Травкин. – Я… вот уже третий год, а что?

– Вы хотели бы увидеться с княгиней Анаст…

– Господи Боже милостивый, не знаю, кто вы такой, но я уже говорил, что у меня нет жены. Так вот, спрашиваю в последний раз: что вам от меня нужно?

Суслев наполнил свою рюмку, и его голос исполнился еще большего добродушия.

– Алексей Иванович Травкин, вашей жене, княгине, сегодня исполнилось шестьдесят три года. Она живет в Якутске на…

– На Лене? В Сибири? – Сердце Травкина, казалось, вот-вот разорвется. – Какой это ГУЛАГ, подонок?

Из другого зала, который уже опустел, на секунду выглянул официант, зевнул и ушел.

– Это не ГУЛАГ. Почему это должен быть ГУЛАГ? – уже не таким благостным тоном сказал Суслев. – Княгиня перебралась туда по своему почину. Она живет там с тех пор, как уехала из Кургана. Ее… – Сунув руку в карман, он достал бумажник. – Это ее дача в Якутске. – Он положил на стол фотографию. – Думаю, она принадлежала ее семье. – Дом был весь в снегу, вокруг красивые деревья, ухоженный забор, из трубы вьется дымок, весьма живописная картина. Маленькая укутанная фигурка весело махала рукой фотографу – она была слишком далеко, лица не разобрать.

– И это моя жена? – хрипло спросил Травкин.

– Да.

– Я вам не верю!

Суслев положил на стол новую фотографию – портрет седовласой дамы за пятьдесят или за шестьдесят. На лице отпечаталось бремя страданий всего мира, но оно оставалось таким же благородным, таким же аристократическим. Травкин ощутил все тепло ее улыбки и больше сдерживаться уже не мог.

– Ты… подонок кагэбэшный, – хрипло проговорил он, уверенный, что узнал ее. – Грязный поганец, мать твою…