Благородный Дом. Роман о Гонконге

Её пальцы играли с яшмовыми бусинами. Взгляд Филлипа был устремлен куда-то вдаль, и Данросс понимал, что компрадор думает в том числе и о нескольких скрепленных его, Филлипа, подписью от имени «Струанз» векселях, которые нужно оплатить в срок от тринадцати до тридцати дней: двенадцать миллионов американских долларов — «Тода шиппинг индастриз» в Иокогаме за два супербалкера, шесть миллионов восемьсот тысяч долларов — «Орлин интернэшнл мерчант банк» и семьсот пятьдесят тысяч — Цу-яню, который помог решить ещё одну проблему. Но в основном Филлип, должно быть, сосредоточен на двадцати миллионах Бартлетта и на росте акций — вдвойне, как он предсказал наобум.

Вдвойне?

Не получится — нет, ничего не выходит, никаких шансов, черт возьми… Если не случится бум. Если не случится бум! Данросс почувствовал, как сердце забилось сильнее.

— Если случится бум… Господи, Филлип, мы сможем!

— Да-да, согласен, Гонконг для этого созрел. Ах, да. — Глаза Филлипа сверкнули, и пальцы забарабанили по столу. — Сколько акций, тайбань?

— Каждый пе…

Данросса перебила взволнованная Диана:

— Филлип, на прошлой неделе мой астролог сказал, что этот месяц будет очень важным для нас! Бум! Вот что он, вероятно, имел в виду.

— Верно, помню, как ты говорила об этом, Диана. О-хо-хо! Сколько акций, тайбань? — снова переспросил он.

— Каждый пенни, черт побери! Бум этот будет у нас громадный. Но до пятницы — только для членов семьи. До пятницы исключительно так. А после торгов в пятницу я проговорюсь о сделке с Бартлеттом…

— И-и-и, — выдохнула Диана.

— Да. В выходные я буду говорить: «Никаких комментариев», а ты, Филлип, постарайся, чтобы тебя нельзя было поймать, — и к утру понедельника все будут рваться в бой. Я по-прежнему буду говорить: «Никаких комментариев», но в понедельник мы уже будем покупать открыто. После окончания торгов в понедельник я объявлю, что вся сделка подтверждается. И тогда, во вторник…

— Начнется бум!

— Да.

— О, счастливый день, — восторженно прохрипела Диана. — И каждая ама, коридорный, кули, бизнесмен решит, что с его джоссом все замечательно, и все достанут свои сбережения, и все это будет вложено, и все акции взлетят. Какая жалость, что завтра не выйдет редакторская колонка… а ещё лучше, комментарий астролога в одной из газет… скажем Столетнего Фэна… или… — От возбуждения глаза у неё чуть не сошлись к переносице. — Как насчет того астролога, Филлип?

Он обалдело уставился на неё:

— Старого Слепца Дуна?

— А почему бы и нет? Немного сян ю ему на лапу… или пообещать несколько акций любой компании на выбор. Хейя?

— Ну, я…

— Предоставь это мне. Старый Слепец Дун кое-чем мне обязан: я присылала ему достаточно клиентов! Да. И он не будет далек от истины, когда провозгласит небесные знамения, предвещающие величайший бум в истории Гонконга, верно?

9

17:25

Отрегулировав фокусное расстояние, доктор Мэн, полицейский патологоанатом, стал рассматривать в микроскоп часть отрезанной от уха плоти. Брайан Квок нетерпеливо наблюдал за ним — маленьким незаметным педантичным кантонцем в очках с толстыми стеклами, которые он сдвинул себе на лоб. Когда доктор через некоторое время поднял голову, очки сами собой упали ему на переносицу.

— Ну что ж, Брайан, его могли отрезать у живого человека, а не с трупа… возможно. Возможно, в течение последних восьми-десяти часов. Кровоподтеки, вот здесь, сзади, — взгляни! — доктор Мэн деликатно указал на пятна сзади и сверху, — определенно свидетельствуют, что на тот момент человек был жив.

— Что за кровоподтеки, доктор Мэн? Чем они вызваны? Порезом?

— Их могло вызвать лицо, крепко державшее объект, — осторожно проговорил доктор Мэн, — когда объект удаляли.

— Чем удаляли: ножом, бритвой, складным ножом или китайским тесаком — кухонным ножом?

— Острым инструментом.

Брайан Квок вздохнул:

— От этого человек мог умереть? От шока? Человек вроде Джона Чэня?

Доктор сплел пальцы:

— Возможно, да. А возможно, и нет. Есть ли основания полагать, что у него слабое сердце?

— Его отец утверждает, что нет, а с домашним врачом я ещё не говорил — этот тип в отпуске, но Джон никогда не обнаруживал признаков нездоровья.

— Такое телесное повреждение, скорее всего, не должно привести к смерти здорового человека, но неделю-другую он может чувствовать себя скверно. — Доктор просиял. — Крайне скверно.

— Господи! — не выдержал Брайан. — Неужели ты не можешь сказать ничего существенного?

— Я судебный патологоанатом, Брайан, а не провидец.

— Можешь сказать, это ухо евразийца или чистокровного китайца?

— Не могу. Судить об этом по данному образцу почти невозможно. Но, вне всякого сомнения, это не англосакс, не индиец и не представитель негроидной расы. — Доктор Мэн снял очки и, близоруко щурясь, уставился на рослого суперинтендента. — Это, по всей видимости, поднимет хорошенькую волну в Доме Чэнь, хейя?

— Да. И в Благородном Доме тоже. — Брайан Квок на мгновение задумался. — Как ты считаешь, можно ли сказать, что этот Вервольф, этот маньяк — китаец?