Благородный таксист. Сборник одесских (и не только) рассказов

Георгий Моисеевич Битман работал учителем географии. Это был мужчина лет за тридцать с вечно багровым лицом, рыжими волосами и голосом с приятной хрипотцой. В облике его было нечто необузданное, бунтарское. Это был хороший учитель. В нем сочетались черты характера, привлекавшие наше внимание, а это было очень непросто, его привлечь.

Как многие выдающиеся личности, Георгий Моисеевич обладал недостатком, весьма существенным для школьной администрации, но не имевшим абсолютно никакого значения для нас, семиклассников и семиклассниц: он любил выпить. Этой привычки своей он не скрывал, с достоинством перенося попреки директора, завуча и некоторых коллег обоих полов, он знал, что в его пользу работает фактор недостачи педагогического персонала в школах, особенно мужского. Мы же, юные ученики, относились к такому пороку весьма снисходительно, тем более что своими пытливыми мозгами установили достаточно простую функциональную зависимость между цветом лица учителя и качеством получаемой информации: чем багровее, тем интереснее.

Имелись и побочные явления. К шалившим пацанам применялись методы воздействия, мало совместимые с правилами советской школы – шелабаны, «лычки» и пинки под зад.

Во время одной из таких экзекуций ослабленный вестибулярный аппарат Битмана сыграл с ним злую шутку. Он, не попав ногою в цель, утратил равновесия, и, под громкий хохот юных оболтусов, гепнулся на пол, щедро натертых красной мастикой. На стук падения и громкий смех отреагировал проходивший по коридору мимо класса завуч школы, Василий Михайлович.

Это тоже был выдающийся человек, уроков которого ждали с нетерпением. Завуч преподавал историю, причем в довольно большой части этой самой истории принимал непосредственное участие. Он был ветераном войны, и орденские планки его свидетельствовали, что не в Ташкенте он совершал поступки, оцененные медалями и орденами.

Как-то на «уроке мужества», перед девятым мая он рассказал нам, как в начале войны, будучи диверсантом и командиром роты особого назначения, попал в затруднительное положение. Получил приказ взорвать мост после того, как по нему пройдут наши войска, в последний момент, перед самым носом у наступавших немцев. И тут на него налетает какой-то майор, совершенно не в себе, и приказывает поднять в воздух мост прямо сейчас, в сию же секунду, дескать, немцы уже близко. А по мосту идут наши солдаты.

И вот, – не послушаешь запаниковавшего майора, он застрелит тебя за невыполнение, по законам военного времени. А выполнишь его приказ – на штыки поднимут свои, видя гибель своих товарищей. Да и вообще, как-то людей жалко.

И вот, лейтенант госбезопасности, а в таком звании был в конце июня сорок первого наш завуч, выбирает единственно правильное значение: берет майора под арест, и выполняет приказ своего командования. Наши прошли все. Немцы не прошли. Вернее, прошли, но значительно позже, когда мост восстановили. А что стало с майором – история умалчивает. Но догадаться можно. Не надо паниковать. Нужно быть очень смелым, чтобы позволить себе трусить в Красной Армии.

Василий Михайлович, бывало, заходил в прокуренный школьный туалет на первом этаже, куда, по понятным причинам, директор, женщина, доступа не имела. Курившие одну на двоих, а то и троих папиросу ученики быстро сбрасывали окурки в «очко», предупрежденные негромким возгласом стоящего на стреме товарища – «шухер, Вася!»

Но это не помогало. Выворачивались карманы, и курево изымалось. За драки он ругал несильно, достаточно мягко разнимая конфликтующие стороны. Только если дрались неправильно, то есть не один на один, то следовала презрительная фраза: «И что ж за такая жлобская привычка, бить кодлом одного?» Массивная фигура Василия Михайловича сама по себе призывала к порядку, как силуэт дредноута у берегов мятежной колонии.

Так вот, Василий Михайлович вошел в класс, вытянул руку и сказал свой коронный призыв: «Спокуха!» Мы затихли. Помогая помочь коллеге встать, завуч оценил ситуацию, мысленно реконструировал события, и, уходя, бросил через плечо:

– Если даешь поджопник, то попадай. А не уверен – не замахивайся!

Ради справедливости следует заметить, что поводов для карательных акций со стороны Битмана было много, хоть отбавляй. То целлулоидный шарик для пинг-понга завернут ученики в фольгу, и прогрев до воспламенения забросят на самый верх кафельной печи, и тогда проклятия учителя доносились откуда-то из клубов едкого дыма – самого его не было видно. А то ранним утром, когда на дворе еще темно, засунут кусок мокрой промокашки в цоколь люстры между контактами. Промокашка быстро высыхала, и переставала пропускать ток, а урок проходил в темноте, до того момента, как на улице не посветлеет. Но тьма – не преграда свету знаний. И начиналось то, чего все так ждали.

– Тема сегодняшнего урока – реки восточной Сибири. А на кой они вам? А?

В организме учителя то ли играли вчерашние пары, то ли уже сегодня успел…

– Что вам Гекуба?! – входил в раж Битман.

Кто такой Гекуба, мы не знали, не проходили еще.