Благословенный

Конституция очень занимала ум Воронцова — настолько, что он даже вызвал из Англии своего брата Семёна, дабы вместе проталкивать нужные позиции. При этом авторитет Воронцовых в дворянской среде вырос неимоверно: каждый день Александр Романович принимал в своём доме дворянских делегатов то от одной, то от другой губернии.

Я, в целом, не против был рассмотреть все эти конституционные дела, но, надо признать, пока я читал проект Воронцова, всё отчётливее выяснялось, что наши с Александром Романовичем взгляды на будущий Основной закон расходятся радикально.

После обеда Семён Романович прибыл во дворец, и мы в непринуждённой обстановке сели поговорить. На этот раз неутешительные новости оказались у меня:

— Александр Романович, по поводу вашего конституционного проекта… Ознакомившись с ним, хочу выразить большие сомнения в его правильности и справедливости!

— Вот как? Что же вас в нём обеспокоило, Ваше Величество?

— Ну, вот смотрите — я открыл наугад первую попавшуюся страницу: — здесь вы пишете: «Дворяне имеют право собственности на принадлежащее им земельные угодья»… Дальше: «Дворяне имеют на праве собственности недра, расположенные под их имениями, как родовыми, так и благоприобретёнными… Дать дворянству полную свободу жительствовать во всех частях государства, где пожелают… Подтверждаем и возобновляем все права и преимущества, данные дворянству прежними российскими государями, а наипаче указом императора Петра III, именуемым: „О вольностях дворянства“, и Грамоту дворянскую императрицы Екатерины II…».

— И что же здесь не так, Ваше Величество? — осторожно вопросил Александр Романович.

— Да всё не так, — воскликнул я, с хлопаньем закрывая папку. — Вот кругом, куда в ваш текст не ткни, всюду: «дворяне, дворяне, дворяне, дворяне», будто бы у нас иных сословий-то среди населения и вовсе нет, или они столь незначительны, что и упоминать о них не стоит! А промежду тем даже крестьянство наше и в армии служит, и налоги платит, и прочие повинности несёт; а им, по вашей же Конституции, всех прав выходит — шиш, да маленько! Нет, Александр Романович: конституцию надобно делать всесословную: не «дворяне имеют», а «все имеют», не «дворяне вправе», а «все вправе», и так далее и так далее.

Братья переглянулись.

— Ваше Величество! — граф начал защищать своё творение, — в нашей державе дворянство суть первейший класс, и это сложилося с незапамятных времён. Вполне естественно, что они получают понятные преимущества в такой деликатной сфере, как политика!

— Семён Романович, — обратился я, а Воронцову-младшему. — Вот вы многие уже годы служите послом нашим в Лондоне. А там есть привилегии у дворянства?

— Англия есть особое государство, там многое устроено не как на континенте, — любезно улыбнулся нам Семён Романович. — Однако, чтобы участвовать в политической жизни, там следует быть джентльменом!

— А кто такой «джентльмен»? Корона выдаёт патенты на джентльменство? Или любой может стать им, получив образование, манеры и некоторую собственность?

— Ваше Величество, Англия во многих отношениях не похожа на Россию, — обеспокоенно произнёс Воронцов-старший, чувствуя, что разговор идёт как-то не так, как следовало бы.

— Да, это очевидно любому. Но, вы же хотите, чтобы у нас всё получилось, как в очень непохожей на нас Англии, а те то, что было недавно в столь близкой к нам и похожей на нас Польше

?

Братья озадаченно замолчали.

— Я, собственно, что хочу вам сказать: конституция — штука сложная. Хорошо, если выйдет, как в Англии; а ну как всё получится как в Польше? Мы все прекрасно понимаем, что именно сеймы и шляхетские привилегии погубили это государство. Потому надо брать за основу английские или американские образцы, где дворянства в нашем понимании нет вообще, чем негодные польские. Другими словами, конституция должна быть всеслословной!

— Ваше Величество, — возмущённо воскликнул Александр Романович, — не желаете ли вы совершенно уничтожить дворянские привилегии?

— Конечно же, нет. Сейчас это было бы несвоевременно, но когда-нибудь в будущем, может быть, лет через 100, несомненно, произойдёт правовое уравнивание всех сословий. И, чтобы облегчить эту задачу для будущих поколений, я не желаю закреплять дворянские привилегии в Конституции. Пусть они будут, эти привилегии, но лишь на основе жалованных грамот, манифестов, указов, или простых законов; а вот в верховный, основной закон мы этого тащить не будем! Ну а в будущем привилегии дворянства попросту распространяемы будут на все классы населения, не исключая и крестьян. Так что, Александр Романович, переписывайте, в том духе, как я вам сейчас обозначил.

— Ваше Величество! — вновь вкрадчиво начал Семён Романович, — а может быть, возложить обсуждение всех этих вопросов Сенату? Ведь господа сенаторы, привыкшие к разрешению сложнейших государственных вопросов, сами наилучшим образом во всём разберутся?