Благословенный Камень

Над цирком простиралось безоблачное голубое небо; позже, чтобы защитить людей от солнца, должны были развернуть навесы. В воздухе над рядами витали ароматы еды — это торговцы готовили для зрителей угощения: свиные колбаски с горячим хлебом, жареных голубей, сваренную на пару рыбу, теплые фруктовые пироги и медовое печенье. Гул голосов заглушал рев перепуганных, мечущихся в клетках хищников. Зрители были особенно взбудоражены, потому что ходили слухи, что Нерон приготовил для сегодняшнего представления какой-то сюрприз, который ему удалось сохранить под строжайшим секретом. Когда рев труб возвестил о прибытии императорской семьи, в цирке уже не осталось ни одного свободного места. Опоздавшие выстраивались вдоль верхнего яруса стадиона, который уже и без того был забит. Когда разъяренной черни объявили, что в цирке больше нет свободного места, внизу у ворот началась драка. Городская стража копьями и дубинками разогнала людей, при этом было затоптано несколько человек. Но в цирке это считалось обычным делом.

Открытие было пышным, с фанфарами и религиозными обрядами, потому что игры уходили своими корнями в многовековой ритуал поклонения богам. В воздухе курили благовония, жрецы и жрицы закалывали ягнят и голубей, принося их в жертву Юпитеру с Марсом и Аполлону с Венерой. Зрители, все без исключения, понимали, что у цирковых зрелищ есть и другая сторона и что подобный кровавый спорт необходим для благосостояния и дальнейшего процветания империи.

По песку с величайшей помпой прошествовал Нерон — чернь взревела при его появлении. Усевшись в своей императорской ложе, он дал приказ начинать игры. Затрубили фанфары, и началась импровизированная пантомима, потом на арене выступали заклинатели и маги, акробаты и клоуны, дрессированные медведи и ловкие наездники, танцевали девушки в роскошных нарядах, после этого показали слонов, жирафов и верблюдов. Забавное представление со страусами, которых так долго держали взаперти, что, оказавшись на воле, они как безумные начали метаться по арене, чрезвычайно повеселило публику, потому что неожиданно вышли лучники и стали стрелять в перепуганных птиц, пока не перебили всех. Потом начались кровавые игрища: гладиаторские бои, травля зверей и потешные бои — после каждого из них песок становился красным от крови. В перерывах между представлениями на арену с баграми и цепями выходили рабы, уносили трупы и туши и насыпали свежий песок, а зрители в это время ели, пили и облегчались.

Время шло, день становился все жарче. Переполненные уборные издавали смрад, а запах крови — как ни засыпали ее песком — уже наполнил воздух. Когда чернь уже начала выказывать беспокойство, протрубили трубы, и Нерон объявил, что по воле богов он нашел виновников пожара, уничтожившего их любимый город, убившего и искалечившего их родных и близких. Отворились ворота, и на арену, спотыкаясь и моргая от яркого света, вышла группа оборванных людей. Амелия удивленно смотрела на них. Она думала увидеть кровожадных разбойников, дезертиров, которых обычно казнили подобным образом. Однако среди них были только… женщины, старики, дети!

— Корнелий, — резким голосом, но тихо, чтобы ее никто не услышал, спросила Амелия. — Нерон ведь не думает, что эти люди и вправду могли устроить Великий пожар?

— У него есть доказательства.

— Но посмотри на них, — сказала она. — Вряд ли они…

Она нахмурилась. Ей показалось или она и вправду заметила среди них знакомые лица? Она подалась вперед, прикрыв глаза ладонью. Этот старик… как он похож на Петра, старого рыбака, который был частым гостем в доме Рахили.

Она ахнула — это и был Петр! Солдат бил его кнутом, пока он не упал на колени, вызвав одобрительный рев толпы. И Присцилла здесь! И Флавий, и старый Саул!

— Благословенная матерь Юнона! — прошептала Амелия. — Корнелий, я знаю этих людей!

Он промолчал в ответ, и она, взглянув на него, была потрясена, увидев на его лице самодовольную улыбку. Он не ответил на ее взгляд, он, не отрываясь, смотрел вперед, на представление, в подготовке которого лично принимал участие.

А потом Амелия увидела нечто, от чего у нее сжалось сердце и ком подкатил к горлу. Она зажала рот ладонями, но крик сдержать не смогла. Там, внизу, по окровавленному песку, с распущенными волосами, шла Рахиль. Ее подталкивали кончиком копья. Даже отсюда Амелии были видны раны и синяки на ее теле. Ее подругу пытали!

Она не могла пошевелиться, не могла произнести ни звука, глядя, как эти люди, спотыкаясь, приблизились к разложенным на песке деревянным крестам; как конвой ударами хлыстов заставил стариков, женщин и детей опуститься на колени; как их заставили влезть на кресты и лечь на спину под хохот и издевательства полутора сотен тысяч зрителей, которые вопили: «Смерть евреям!»

Амелия наконец с трудом произнесла:

— Корнелий, ты должен это прекратить!

— Тихо! Император!