Благую весть принёс я вам (СИ)

А вдруг колдун умер, и там окажется лишь его разложившееся тело? Страшная мысль полоснула как плеть. Может, и нет никакой Красной скалы? Может быть, он, Головня, умирает сейчас посреди ледяных полей, а всё, что окружает его, - лишь наваждение? Пламяслав говорил, что замерзающих людей посещают необычайные видения. Наверное, так же чувствовал себя и вождь, когда духи холода вонзали в него свои зубы.

Вождя уже не было, и Пламяслава не было, и плавильщика не было, никого не было, остался лишь он, Головня, бредущий меж седых утёсов, путник, отдавший душу нечисти во имя торжества справедливости.

Полдня он торил себе путь в сугробах. Красная скала громоздилась над окоёмом, словно бурая туча, нисколько не приближаясь, будто смеялась над ним.

"О колдун, не дай мне умереть! - твердил Головня. - О великий Лёд, к тебе иду я, творец земли и плоти!".

К вечеру, когда свора тёмных демонов растеклась по небу, пропитав невесомую серость тяжеловесной лазурью, он заметил вдалеке несколько блеклых точек. Волки! А у него под рукой ни факела, ни палки. Неужто конец?

Но Лёд не оставил его: поднявшийся ветер окружил загонщика плотным покровом, сжал в студёных объятиях. Волки скоро исчезли, не почуяв его. По счастью, Головня шёл с подветренной стороны.

Огонь нашёптывал ему: "Ты погубил свою душу. Нет тебе прощения". Коварный, Он хотел, чтобы Головня так и остался у колдуна. Но загонщик сказал: "Изыди, презренный Бог. Не Твой я уже". И Огонь уполз, шипя и злобствуя.

Головня не смотрел по сторонам. Пёр напролом, понимая, что если остановится, то упадёт и уже не встанет. Жестокий выбор. Иди или умри. И он шёл. А впереди кровавым отражением на водной глади колыхалась скала - немая, грозная и манящая.

Чёрные пришельцы появились ниоткуда, закружились на лошадях, защёлкали зубастыми челюстями. Держа поводья, они бросали на него жадные взгляды и ухали, а он озирался и твердил про себя: "Великий Лёд, спаси и сохрани!". Головня знал: ничто не случится с ним, если не будет на то воли Творца. Пришельцы кружили и кружили рядом - ожившие истуканы на небесных зверях - вращали горящими глазами и скалили жёлтые клыки. Но если загонщик обращал на них взор, они тут же исчезали, как дым, и лишь слабые тени мелькали где-то сбоку. Когда же он вновь переводил взгляд на Красную скалу, они возвращались и снова кружили, невесомо плывя над тундрой.

Огонь посылал ему этих призраков. Он хотел отвратить Головню от цели, но загонщик продолжал идти с молитвой Льду на устах.

Потом он увидел тела вождя и Искромёта. Они лежали на снегу, обратив в небо белые лица, а в обледенелых глазах застыло страдание. Загонщик остановился, зашептал обветренными губами заклятье от мертвецов, а те вдруг зашевелились и сказали ему с улыбкой:

- Вот и ты с нами, брат.

- Я не с вами, - промолвил Головня, пятясь от них. - Не с вами.

Колдун звал его с вершины Красной скалы: "Головня! Головня!".

Вождь кричал ему сзади:

- Ты - мои глаза и уши.

Неправда. Он был уже сам по себе.

Красная скала была уже совсем близко. Но Огонь не успокоился - он подломил Головне ноги, и тому пришлось ползти. Снегоступы слетели с ходунов, снег забивался в глаза, рот и уши. Головня сплёвывал его, кашлял, вытирал лицо тыльной стороной рукавицы и продолжал лезть вперёд.

Пот капал со лба, мешался с растаявшим снегом и стекал холодными солёными ручейками.

- Гай! Гай!- кричали пришельцы.

Головню трясло от их клича. Он хотел спрятаться, зарыться в снег, но эти голоса настигали его снова и снова. Чёрные ублюдки, они издевались надо ним, кичились своей неуязвимостью. Загонщик не мог их видеть, но чувствовал - они рядом.

Надежда, воспрянувшая было, вновь покинула его. "Простите все, кому причинил я зло, - зашептал Головня. - Прости меня, вождь. Прости, Отец Огневик. Прости, Искромёт. Все простите! Видит Огонь (или Лёд), я хотел принести вам добро. Судьба посмеялась надо мной, сделала отверженным. Нет в том моей вины, нет, нет и нет".

В ноздри его набивался снег, перед глазами плыл туман. Он больше не видел заветной скалы. Он вдыхал запах сырости и чувствовал влагу на языке.

"О вождь, - хрипел Головня. - Ты тоже полз через сугробы, у тебя тоже стыли запястья, а по спине стекал ледяной пот. От голода у тебя сводило живот, и горели истёртые в кровь колени. О чём ты думал в свои последние мгновения - ты, погибший из-за глупой выходки никчемного мальчишки?".

И тут же нахлынули воспоминания:

Сполох говорил: "Хоть к колдуну в зубы". И чувствовалось - не пустые это слова. Он и впрямь хотел, чтобы Головня убрался к колдуну. Искра вторила ему: "Убирайся к чародею".

Нет, она не говорила этих слов. Но сейчас всё спуталось в голове, перемешалось, и он уже не знал, где правда, а где сон, злые духи играли с ним.

"Дайте мне доползти до скалы.

Дайте мне припасть к ней.

Дайте мне умереть под ней.

Разве я прошу так много?".