Бледное солнце Сиверии

Зубов пытался поменьше встречаться с экспедитором и настоятельницей, продолжая заниматься своими делами. Настроение у командора не улучшалось. Он мрачно поглядывал с палубы на своё недостроенное «детище».

— Разрешите? — наверх поднялся один из матросов.

— Что? — командор резко обернулся. — Почему растрёпан?.. Чего тебе?

— Стража докладывает, что к нам движутся какие-то… какие-то…

— Ты чего блеешь, как… Кто?

— Неизвестные люди. И с ними, вроде, гибберлинги…

— Откуда?

— Со стороны Багульниковой Пустоши.

Зубов высморкался и бросил матросу:

— Показывай, давай!

И они спустились вниз, перешли по трапу и направились к покосившемуся частоколу — единственной защите от нападения из тундры.

Из серого тумана со стороны Багульниковой Пустоши (места, надо сказать, недоброго, поросшего тьмой всяких баек да прочего подобного) показались несколько человеческих фигур, медленно шествующих к порту. Рядом с ними действительно были заметны гибберлинги.

— Пять… девять…

— Одиннадцать, — подсказал кто-то командору. — И ещё три гибберлинга. Итого…

— Я считать умею, — отрезал Гордей. — Кто такие?

— Не могу знать.

— Какой сумасшедший пойдёт через пустошь?

— Они одеты, как орки из местных кланов, — заметил кто-то справа. — Может, дикари какие? Или одичалые?

Командор прищурился, пытаясь разглядеть идущих.

— Людей сюда… побольше, — приказал он.

Через пару минут у ворот стояло уже около тридцати ратников.

— Что делать? — спросил кто-то из них.

— Ждать новых гостей, — отвечал командор. — Что-то к нам зачастили в последнее время.

Через полчаса неизвестные приблизились к ограде, и остановились шагах в пятидесяти, где их и встретила стража. Зубов внимательно смотрел на пришедших, отмечая их изнеможённость.

— Господин командор, — негромко проговорил один из ратников, — вы гляньте на их глаза.

— А что с ними не так? — Зубов прищурился, пытаясь увидеть что-то необычное.

— Взгляд пустой… Такой я видел только у покойников… Пустой, безразличный…

— Это от усталости, — отмахнулся командор, но сам внутренне напрягся. Прав был ратник: так смотрят только бесконечно уставшие люди. Те, кто прошёл невозможное, немыслимое, кому уже всё одно, жив он или мёртв.

Тут один из стражников вернулся к воротам и подошёл к Зубову.

— Говорят, — начал тараторить он, — что сами из Острога. Почти пятнадцать суток к нам добирались.

— Кто старшой?

— Вон тот парень, крайний справа… Только странный он какой-то.

— Как это? — не понял Зубов.

— Взгляд недобрый… Смотрит так, словно сейчас возьмёт и прибьёт.

Командор недовольно поморщился:

— Ну да, ну да… Зови, поговорим с ним.

Минута и к Зубову подошёл среднего роста человек. По его обветренному посеревшему лицу трудно было определить возраст. Да ещё эта заиндевевшая растрёпанная борода…

Одет человек был в просторную глухого покроя куртку. Точно такие же носили местные орки. Говорят, что подобная одежда хоть и неказиста, но очень тёплая.

— Внутренняя подкладка, вишь, мехом к телу-то, — заметил командор, глядя на куртку. — А наружная часть — мехом наружу… Штаны такого же покроя… торбазы на ногах… Одеты, что тебе одичалые людишки.

Зубов долго оглядывал человека перед собой. Взгляд остановился на его глазах.

Командор поёжился: «Какие безумные… Прав ратник: опасная личность. Такому убить, что наземь плюнуть».

— Кто таков? — надменно спросил Зубов.

— Человек…

— Смешно. Умник? — Гордей выдержал взгляд незнакомца, правда, ощущая, как по спине пополз неприятный холодок. — Имя как?

— Бор. С Ингоса… Вимурский повет… Грёнефьел-фьорд…

— Далече тебя занесло, братец. Ты у своих ребят за старшего?

Человек оглянулся назад, словно проверяя наличие отряда, а затем глухо бросил:

— Мы пришли из Вертышского Острога. Вернее, того, что от него осталось.

— Почему в орочьих одеждах? Издали вас можно принять за врагов…

— Бились в стойбище. Там и переоделись для дальнего похода…

— В стойбище? — не понял командор. — Вы сражались с орками?

— Пришлось… Такова воля становой урядницы Милы Огоньковой.

— А она где?

— Погибла в бою, — с некоторым вызовом отвечал Бор.

«Трудный человек. С таким не договоришься, — подумал командор. — И что мне с ними делать?»

— У нас был тяжёлый переход. Не все выжили, — продолжил Бор. — Шли почти пятнадцать дней. Ели одних пеструшек, которых под снегом нашли. Да ягоды какие-то… Надеемся, что вы приютите… обогреете…

В словах говорившего незнакомца не было ни одной умоляющей нотки. К жалости он не призывал. Сразу видно, что северянин. А у них там принято сначала обогреть человека, накормить, а потом уж и спрашивать.

Гордей потупил взор и проговорил:

— Конечно, конечно… Прошу следовать за нами. Вечером поведаете о ваших злоключениях.

— Поведаем, — с каким-то вызовом сказал северянин и при этом недобро улыбнулся.

Он махнул своим людям двигаться за ограду, и отряд послушно поплёлся к воротам.

3