Бледное солнце Сиверии

— Леонид, проведи господина Сверра к Хозяину, — бросил стражник одному из своих товарищей.

И я прошёл во двор.

4

Отец братьев Молотовых — Савватий Григорьевич, происходил из известного сиверского рода железодобытчиков. После несчастного случае в одном из старых забоев Срединного хребта, мать овдовела и, не будучи в состоянии прокормить семью (кроме четырёх братьев у Молотовых было и две сестры, позже выданные замуж за столичных купцов), устроила старшеньких Егора да Демьяна (последнему было на тот момент девять лет), работать в лабазы некого Ануфриева, торговавшего пушниной. Это хоть как-то помогло свести концы с концами, да не помереть семье с голоду. Надо сразу сказать, что Ефим долго там не засиживался и нанялся работать на дальних факториях скупщиком меховых шкур у промысловых охотников. А вот Демьян быстро раскусил саму суть торговли, и уже через год подсоблял управляющему. А ещё через три года стал у Ануфриева правой рукой.

Надо сказать, что молодые годы Демьяна, о которых он порой вспоминал все же со своеобразной гордостью (мол, я такое прошёл, что вам и не снилось!), не были такими уж благополучными. В жизни он пережил всякое. Были и страшные предательства; и мошенники его подставляли, да так, что пришлось продавать отчий дом за долги; потом было скотское отношение, и ему приходилось наниматься на такие работы, за которые даже бродяги не брались.

Но ужасней из этого всего было другое, отчего он на несколько дней впал в такую чёрную депрессию, что многие подумывали, будто он наложит на себя руки. Демьян в тот период только-только выкарабкался из «ямы», и тут — жестокая гибель его жены с двумя малыми детьми, которых зарезали воры… Потом он так повторно и не женился.

В общем, всего так сразу и не перечислишь.

Железный характер, стоическое отношение к невзгодам, напористость — всё это вывело Демьяна сначала в одних из лидеров молодого посёлка, а потом и сделало богатейшим человеком Сиверии. Его слово практически никогда не расходилось с делом. Поэтому, хотя бы уже за одно это Демьяна уважали.

Он никому не верил. Даже своим родным братьям. Их он контролировать не пытался, лишь просто отдал часть своего дела.

— Зачем дробить? — спрашивали Молотова другие купцы. — Ты только делаешь хуже! Дело должно быть в одних руках. Сколько трудов, сколько сил и на тебе!

— Так они у меня воровать не будут, — пояснил Демьян. — Теперь это их дело, с него и жить будут.

— А если твои братья цену начнут с тебя же драть?

— Поторгуемся — скинут, — усмехался Молотов. — А нет — других найму.

Демьяна боялись, что огня. Он это безусловно знал. И знал, что даже свои, родные люди, и те опасались.

Глядя на него, я снова ощутил растущую неприязнь. Молотов жестом пригласил меня присесть за стол, на котором лежало куча каких-то бумаг.

— Как спалось? — несколько хмуро спросил Демьян.

Сегодня он выглядел каким-то озабоченным, даже рассеянным.

— Не плохо, — ответил я, присаживаясь на тяжелый резной стул.

Открылась дверь и в комнату вошел Тарас Хрипунов, сподручный Молотова. Он поздоровался и стал за спиной своего хозяина.

— Смотри, — купец кивнул на лежащую карту Сиверии. — Это Малый Вертыш. А вот Молотовка.

— В чём вопрос? — перебил его я.

— Вот эта прибрежная земля, — зло проговорил Демьян, указывая на участок до Студёного плеса, — вся под моим промыслом.

Пауза. В глазах купца вспыхнул и тут же пропал огонёк. Он сейчас подумал, что сколько же ему земель принадлежит — просто жуть! В Светолесье не у всякого благородного столько не будет.

Хозяин! Верно говорят.

— Уже в который раз, — продолжил Демьян свою речь, — рыбаки жалуются на водяников. Эти гадёныши портят им сети, крадут улов. На днях три лодки порубили… Беда в том, что Стержнев со своими ратниками не сильно старается защищать людей.

— Мы пытались договориться полюбовно, — заговорил Хрипунов. — Предупреждали… Но пустое это дело!

— Пустое, — кивнул Демьян. — Вот два острова на плесе: Голыш и Большой сосновый. Много лет мои ребята там рыбачат. А на днях — сруб пожгли, снасти испортили… всё порушили. Прямых улик-то нет, но мы знаем наверняка, что, то дело рук водяников.

— Наверняка? — поинтересовался я. — Уж не так ли всё было, как с племенем турора?

Молотов нахмурился.

— О чём ты? — спросил он.

— Да так… вырвалось… Что надо от меня?

— Помочь вернуть острова, и навести порядок на берегу, — резко ответил Молотов. — У водяников свои угодья имеются. Пусть там сидят, а к нам не суются.

— Так надо договориться, или как?

— Или как, — сказал за купца Хрипунов.

— Мне, в принципе, без разницы, — усмехнулся Демьян. — Главное, чтобы эта часть Вертыша вернулась к своим исконным хозяевам. Понимаешь?

— Вполне… А ведь Ермолай Сотников же, кажется, когда-то договорился с водяниками. Так ведь? Чего они нарушают своё слово?

— Сотников… Сотников… Человек он, конечно, не плохой. Я его уважаю… Молодец! Но уж слишком он заискивал перед местными варварскими племенами. То к гоблинам бегал, то к водяникам. А осенью к оркам тронулся, союз заключать.

Молотов нехорошо улыбнулся.