Блеф во спасение

Михаил перехватил её взгляд. Вот оно, дорогая. Вот оно. Бездумно, на уровне подсознания, она посмотрела именно туда, откуда ждала помощи. Не на окно, где качалась её сумочка с губной помадой испанской ручной работы и сотовым телефоном ценой в три его зарплаты. А на книжный шкаф с кучей безделушек, которые его мать-путешественница привозила с курортов. Жена, теперь уже бывшая, внезапно притихла и смотрела полными ужаса глазами, а по холёным подколотым нижним векам покатились крупные слёзы.

— Миша… Мишель! Пожалуйста. Отпусти меня. Вот, вот ключи, даже не думай, я больше не приду. Честное слово, никаких претензий. Доченьку нашу хочешь, сама привезу матери твоей на дачу. Насовсем. Завтра. Адам не хочет, чтобы она с нами жила. У нотариуса сама отказ оформлю. Сама!

Ни единым движением не обнаружив своё смятение, он осознал: если в игре появились такие козыри, наступил критический момент. Но пока у него не было ни малейших предположений о том, за чем, собственно, идёт охота. Значит, и брать диверсантку в заложники нет никакого смысла. Что ей надо? Разумеется, содержимое рюкзака. Другую странность он заметил ещё раньше — во всей квартире был идеальный порядок. Даже ковёр в прихожей лежит на девяносто градусов к линии двери, хотя обычно сдвигается на бок сам вскоре после генеральной уборки, а мама постоянно ворчит, требуя его поправлять. И на полированных поверхностях почти нет пыли. То есть она есть там, где нечего прятать — на пустой тумбочке, например. Дверцы шкафов, фанеровка, даже тумбочка протёрты… Обычно уже через сутки-двое на них можно даже слова пальцем писать, сказывается атмосфера близости к автотрассе. А их с матерью в городе не было больше недели. После возвращения из Сирии и из госпиталя он заезжал сюда ненадолго только полить цветы. Определённо, в квартире кто-то побывал. Кто-то, кто профессионально, а не вор-домушник, что-то искал так, чтобы не осталось подозрения о взломе… Марина? Да ни за что разведённая женщина не станет наводить порядок в квартире свекрови. Но она однозначно что-то знает. И страшно боится, что он это поймёт.

— Заявление пиши, — произнёс он, — на отказ от родительских прав. К нотариусу поедешь прямо сейчас. Вернёшься с бумагой, получишь сумку. Паспорт твой вот, забирай… Брелок с ключей отдам, раз он от Swarovsky[21].

Глядя на майора с ненавистью, но уже торжествующе улыбаясь, дама поднялась, торопливо напялила свои невыносимые каблуки, алые, как её же испанская губная помада и была такова. Едва за ней захлопнулась дверь, у Михаила начался обратный отсчёт времени для решения трёх важнейших задач. В соответствии со статьёй 69 главы 12 Семейного кодекса оформить лишение родительских прав в добровольном порядке по причине «злостной неуплаты алиментов» можно без особых хлопот. Сплавив супругу, он убьет двух зайцев: избавит дочь от хронического нервного стресса появления этой куклы Barbie переростка, в которую превратилась нормальная женщина, едва из районной стоматологии подвизалась в частную клинику. А ещё выиграет время. Личинку замка он поменял за десять минут. Найти камеры и жучки числом пять, установленные под доской письменного стола, под фарфоровой крышкой антикварного чайника, в ванной и на гардеробе, таская за собой по квартире радиоприёмник с выпуском новостей, но не тронуть их, тоже не отняло много времени. Остаётся, наверное, минут сорок пять… У нотариуса около метро «Бабушкинская» в это время народа не очень много.

Итак, теперь самое главное. Гостиная. Книжный шкаф. Статуэтка рыси из лунного камня. Вот она, шпионская техника, чуть правее. Всунута между двумя томами О’Генри. Ну-ка, киска, извини…

На заднем сидении белого внедорожника раздался многослойный мат. Глазок видеокамеры упёрся в классические мраморные ягодицы Афродиты, купленной в сувенирной лавке кипрского городка Пафоса. А трансляцию звука из квартиры заполнил глубокомысленный, но оглушительный диалог Владимира Соловьева и политолога Сатановского об Эрдогане и курдах.