Блеск и нищета шпионажа

Хэнки также курировал научный совещательный комитет, состоявший из видных английских ученых и координировавший военные проекты в науке, оттуда шла ценная научно-техническая информация.

Любопытно, что, когда в июне 1941 года военный кабинет Черчилля ограничил поток дипломатических телеграмм в офис Хэнки, последний и Кэрнкросс лично пожаловались в Форин офис, и ограничение было снято.

Что говорить: информация прямо из военного кабинета с использованием уже перехватываемых тогда англичанами немецких шифротелеграмм ясно указывала на подготовку гитлеровской агрессии против СССР.

Понятно, что «отец народов» не верил предупреждениям злейшего врага советской власти Черчилля, однако ослепленный разум не внял и сообщениям его собственных агентов. На подобных сообщениях частенько Сталин накладывал резолюцию: «Английская провокация. Проверьте!»

Таинственная высадка Гесса в Англии с явным намерением заключить сепаратный мир (англичане до сих пор не раскрыли все документы, связанные с этим делом) подогревала его подозрительность.

С лордом Хэнки Кэрнкросс работал до отставки министра в марте 1942 года, отдачей от него в советской разведке были довольны.

Отметим, что во время войны, в результате оккупации немцами многих стран, разгрома резидентур и усиленного поиска с помощью локаторов законспирированных радиоточек, проблема связи с агентурой вышла на первое место, и тут Лондон с мощной агентурой и надежной посольской связью стал главным поставщиком информации, в том числе и о планируемой работе над атомной бомбой.

Фортуна благоприятствовала Кэрнкроссу, и ему удалось поступить в самое сердце государственной машины — шифровальную службу Великобритании, расположенную в Блетчли-парк и известную своими деяниями по «раскалыванию» чужих шифров. Хотя Кэрнкросс работал там только год и анализировал перехваченные шифровки люфтваффе, его пребывание совпало с наступлением Красной Армии. Сам он считал то время своим звездным часом. Документы он привозил из Блетчли-парк в Лондон в выходные дни на подержанном автомобиле, купленном на деньги резидентуры.

Накануне битвы у Курской дуги Кэрнкросс передал дислокацию семнадцати немецких аэродромов, которые и были внезапно разбомблены нашей авиацией. 500 вражеских самолетов сгорели на земле, невозможно подсчитать, но, наверное, многие красноармейцы обязаны жизнью смелому шотландцу.

Характер у него был трудный, нигде он подолгу не задерживался. Правда, «уходили» его как-то исключительно благоприятно, как будто в кадрах сидели советские разведчики: после шифровальной службы он поступил на работу в английскую разведку — Сикрет интеллидженс сервис, где и трудился до конца войны.

Его шеф Дэвид Футман находил своего подчиненного «странным и сварливым», и, видимо, в этом есть доля истины: в разведке он долго не продержался и вернулся в казначейство, где работал в отделах, связанных с министерством обороны. Был посвящен во все тайны создания и финансирования НАТО — казначейство питает все артерии страны, и потому советская разведка не жалела об уходе Кэрнкросса из СИС, тем более что там эффективно работал Ким Филби.

Зануда с тяжелым характером карьеры большой не сделал, зато исправно, раз в месяц, снабжал резидентуру секретными документами.

Когда Сталину в 1945 году доложили о вкладе Кэрнкросса в общее дело, особенно во время войны, вождь повелел выдавать ему пожизненно ежегодное содержание в размере тысячи фунтов — по нынешним временам это около 30–40 тысяч долларов, совсем не густо для агента такого калибра, впрочем, советская разведка деньги на ветер никогда не швыряла.

Однако Кэрнкросс от денег отказался — вообще все «пятерочники» щепетильно относились к материальной помощи, они работали во имя Идеи, а деньги брали обычно лишь на оперативные расходы.

Беда грянула внезапно.

Большинство крупных стран постоянно ведут радиоперехват, фиксируют шифротелеграммы, а затем пытаются расколоть шифры и проникнуть в секреты.

В конце войны в лапы союзников попали кодовые книги Красной Армии, захваченные финнами, они высветили подходы к дешифровке наших Телеграмм. К этому следует добавить сведения о советских агентах, переданные в общей форме, без указания фамилий западной агентурой и перебежчиками.

Наши шифровальные службы работали в то время с огромной нагрузкой, и сотрудники не всегда выполняли общепринятые правила шифрования. Так, было несколько случаев, когда для зашифровки использовалась одна и та же страница шифровального блокнота, что совершенно недопустимо.

Таким образом, западные спецслужбы получили ключ к дешифрованию телеграмм НКВД (все они, естественно, были записаны из эфира на пленку) и начали эту работу сразу же после войны, назвав операцию «Венона». Однако в самих телеграммах они натыкались только на клички, не раскрывавшие личности и положения агентов, потребовались годы, чтобы дешифровать и систематизировать все полученные материалы и попытаться очертить круг лиц, имевших доступ к этой секретной информации.