Блеск и нищета шпионажа

Только к 1951 году удалось выйти на активного участника «пятерки», высокопоставленного английского дипломата Дональда Маклина.

К счастью, Ким Филби был в курсе событий и предупредил и Центр, и своих сообщников.

В срочном порядке Маклин и Берджесс бежали из Англии в Советский Союз. Энтони Блант бросился на квартиру Берджесса, заваленную разными бумагами, и постарался вытащить оттуда все, что могло скомпрометировать и его, и остальных агентов. Увы, Блант не обнаружил в этом хаосе материалов, накопленных далеким от аккуратности Берджессом, — записей бесед в Уайтхолле, сделанных еще до войны рукой Кэрнкросса, зато их нашла британская контрразведка.

Интенсивное наружное наблюдение за Кэрнкроссом оказалось безрезультатным: хотя, по заключению контрразведки, он и выходил на явки, контактов с советскими разведчиками не засекли. На самом деле, как показывают досье КГБ, контакты имели место, когда агент уходил из-под опеки англичан. Так что Центр был в курсе всех дел.

Начались интенсивные допросы, однако Кэрнкросс выбрал правильную линию: советским шпионом не был, записи действительно передавал Берджессу, но откуда ему было знать, что тот связан с русскими? Кэрнкросса уволили без всякой пенсии, он выехал в США, а затем в Рим, где работал в продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН.

Бегство Маклина и Берджесса, фактическое разоблачение Филби покрыли позором СИС, с прославленной службой уже опасались работать американцы, считая, что там все насквозь проедено советскими «кротами».

Однако у спецслужб не оказалось достаточных материалов, чтобы передать дела на участников «пятерки» в суд, кроме того, они совершенно не были заинтересованы в публичной стирке собственного белья. Мудрые англичане решили не раздувать дело, но активно продолжали собирать компру не только на «пятерку», но и на многих других подозрительных английских деятелей, включая шефа самой контрразведки сэра Роджера Холлиса.

В 1963 году, после ухода на Запад предателя из КГБ, в СССР бежал так и ни в чем не признавшийся Филби. Тут даже тем, кто сомневался в работе Филби на враждебную разведку, стало все ясно.

В спецслужбах это бегство вызвало бурю: разве не наглость, что все пташки, совершившие невиданные в Англии преступления, упархивают из-под носа? Черт возьми, если уж их нельзя привлечь к суду, то ведь можно кое-что выжать на допросах!

В 1964 году британская контрразведка взяла в оборот Энтони Бланта и обещала не затевать никаких судебных преследований, если он признается и назовет имена известных ему советских агентов. Блант назвал Кэрнкросса и Кинга, который уже умер, за это признание он сохранил свою высокую должность при королевском дворе.

В Рим на встречу с Кэрнкроссом срочно вылетел видный контрразведчик Артур Мартин, который тоже обещал гарантии неприкосновенности в случае признания. Кэрнкросс на этот раз не стал отрицать своей роли, однако подчеркивал, что делал это ради общих антифашистских целей во время войны.

С Блантом и Кэрнкроссом контрразведке давно все было ясно, допросы были подчинены более важной цели: найти так и не раскрытых «кротов» в истеблишменте.

Кэрнкроссу предложили встретиться с уже престарелым коммунистом Клугманом, который был одним из его вербовщиков и сыграл важнейшую роль в создании советской агентурной сети в Англии. Контрразведка хотела через Кэрнкросса выйти на Клугмана и выудить у него новые имена, однако последний отказался от рандеву с представителями спецслужб.

Затем следы ценного агента теряются, газеты о нем не пишут, спецслужбы не видят резона в дальнейших допросах, контакты с КГБ порваны еще в 1951 году, он тихо трудится на ниве ООН, радуясь, что вышел невредимым из всей этой катавасии.

Жил замкнуто, много читал, скучал в Провансе по Англии, туда и переехал умирать.

О чем он думал в последние годы? Сожалел ли о прошлом? Радовался ли нашей бурной перестройке? Или ненавидел ее? Надеялся, что когда-нибудь наступит тот сверкающий счастьем коммунизм, которому он посвятил свои юные годы? Сетовал ли, что от него все отреклись, что его все бросили? Или жил себе спокойно с молодой женой, попивая шотландский виски, плюнув на все шпионские передряги, ибо жизнь одна, и в восемьдесят с лишним лет это чувствуют острее, чем в молодости.

Об этом мы уже никогда не узнаем.

Любитель девочек доверчивый Клейтон Лоунтри

— Что ж, дорогой мой, — сказал дядя Саша и обнял одной рукой Лоунтри, а другой — прекрасную Виолетту. — Раз ты друг Советского Союза, то должен помогать нам укреплять мир. Правда, Виолетта?

— Конечно, — сказала подружка Лоунтри и нежно улыбнулась.

— Ведь в посольстве много американских разведчиков, мечтающих уничтожить Советский Союз…

Она поцеловала своего возлюбленного в щеку, а дядя Саша достал схему американского посольства и развернул ее на столе.

— Ты мог бы пройти в секцию коммуникаций и установить там технику подслушивания?

Лоунтри покраснел от волнения — все это прозвучало слишком неожиданно…