Блики, силуэты, тени

Яркая вспышка ослепила глаза. От взрыва, казалось, вздрогнул не только дом, но и весь мир. Прозрачный ком утратил божественность. Плоть обрела плотность. Затрещали ломающиеся кости. Хлынула кровь. И царившая тишина разразилась дикими криками боли и отчаяния…

История девятая. Огни в темноте

В двадцать первом веке проблема утилизации ядерных отходов нависла над человечеством, словно дамоклов меч. Россия и США отказались строить могильники на своей территории, и только в Финляндии продолжали реализовывать единственный существующий в те годы проект — ядерный могильник в горах финского побережья Балтики в районе Олкилуото. Ученые жаловались и говорили, что подобный могильник может открыться при землетрясениях, а некоторые заглядывали в далекое будущее и что-то бормотали о предстоящем ледниковом периоде. Но реальной альтернативы никто предложить не мог. Ученые лишь надеялись, что строительство не закончится к назначенным срокам, а следовательно, проект закроется. Но могильник достроили, и уже в 2025 году начали свозить в него отходы.

Складирование продолжалось более двадцати лет. Части могильника заполняли, запечатывали, заливая бетоном, затем заполняли следующие части и снова запечатывали. В конце разразился спор о том, какую надпись оставить для потомков, чтобы точно указать на то, что в скале запечатана смерть. В итоге было решено не писать ничего — ведь если история продолжит свой бег, то о могильнике не забудут, а если жизнь начнет новый виток, то никто не вспомнит даже мертвых, вычеркнутых из истории языков, на которых будет сделана надпись на могильнике.

Потом были века спокойствия и века войн. Были прорывы в науке и века затишья. Люди изменялись, изменялся мир. Человечество пережило квантовые войны, но затем природа решила устроить свой собственный апокалипсис и затянула мир во льды. Долгие века остатки человечества жили в убежищах, практически не имея способов коммуникации с другими уцелевшими народами. Но в конце концов ледники отступили и человечество выбралось из своих технологически совершенных пещер на солнце. Было еще холодно, но многие уже не желали оставаться под землей.

Одним из таких смельчаков был художник по имени Матиас. Ему говорили о минувшей квантовой войне, говорили о мародерах, говорили, что ледники могут вернуться, но он больше не желал оставаться в теплой, уютной клетке. Ему нужен был простор, нужна была свобода.

Матиас выбрался из пещер, где родился он, его родители, родители его родителей и многие поколения до них. Двери закрылись. Теперь были только он и природа, о которой никто не помнил, лишь видел на рисунках да в старых фильмах. Но в действительности все было другим. Небо высокое — не дотянуться. Горизонт далекий. Воздух настолько свежий и чистый, что Матиас не смог сдержать кашель.

До поздней ночи он бродил по скалам, затем остановился на ночь. В палатке было тепло и непривычно тихо. Матиасу казалось, что он остался один во всем мире — совсем не то, что в тесных, заполненных людьми пещерах.

Он понимал, что должен остановиться, должен построить дом, но мир и путешествия притягивали его. Ему хотелось добраться до горизонта, хотелось заглянуть за следующую скалу. Он проходил немного — больше любовался, удивлялся, восхищался окружавшим его миром.

Так прошли почти два месяца. Затем Матиас решил, что нужно остановиться. Строительство дома открыло для него новые рубежи, новые дали. Теперь он не только рисовал свои фантазии, теперь он создавал их, придавал им форму, объем. Более полугода Матиас осваивал это искусство, затем, когда дом был закончен, он взялся за камень, изобретая все новые и новые инструменты, чтобы высекать из горных пород скульптуры, дававшиеся вначале с большим трудом — некоторые вообще не получались, но затем руки художника окрепли, набрались опыта.

Скульптуры ожили, распустились подобно бутонам дивных цветов. Скульптуры женщин. Других Матиас не делал. Он создавал десятки лиц, десятки поз, жестов. Создавал и тут же забывал, когда начинал что-то новое. Но потом что-то изменилось. Новые скульптуры перестали подчиняться ему. Нет, они стали более живыми, чем прежде, но у Матиаса появилось чувство, что они живут своей собственной жизнью. Он не может контролировать их мимику, их жесты, позы.

Матиас подумал, что начал сходить с ума от одиночества. Он знал, что следом за ним убежища покинули еще десятки художников и просто людей, уставших бояться и ютиться в душных пещерах. Несколько раз они связывались с ним, но Матиас в те дни еще упивался своим одиночеством и вдохновением. Но сейчас, решил он, настало время встретиться с кем-нибудь, поговорить, прогнать одиночество и избавиться от безумия и паранойи, убеждавших, что скульптуры оживают, двигаются.

На его приглашение откликнулась молодая пара, покинувшая пещеры полгода назад. Его звали Терхо, ее — Стиина. С ними Матиас почувствовал, что снова живет. Потом были Валто и Нуа, которые ушли через неделю. Стиина хихикала и называла этих двух геологов гомосексуалистами.