Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том I. Эпоха межгосударственных войн: от Второй мировой до Войны Судного дня.

Г. Киссинджер неверно оценил степень советского влияния на A. Садата, которая как раз была весьма ограниченной. Вскоре после начала боевых действий посол А.Ф. Добрынин передал госсекретарю телеграмму, отражавшую высшую степень растерянного недоумения: «Советское руководство получило информацию о начале боевых действий на Ближнем Востоке в то же время, что и вы. Мы прикладываем все возможные усилия, чтобы разобраться, каково реальное положение в регионе, поскольку поступающая информация противоречива. Мы полностью разделяем вашу обеспокоенность в связи с резким обострением ситуации на Ближнем Востоке. В прошлом мы неоднократно обращали внимание на то, что ситуация в этом регионе взрывоопасна. В настоящее время мы, как и вы, взвешиваем, какие меры могут быть предприняты. Надеемся вскоре обсудить с вами возможности координации наших позиций»[494]

. Эта телеграмма явно не свидетельствует о том, что Египет начал войну с ведома и одобрения Советского Союза, руководители которого не очень понимали, какую, собственно, позицию им занять. При этом фраза о том, что «советское руководство получило информацию о начале боевых действий на Ближнем Востоке в то же время, что и вы», была откровенно лживой. По свидетельству видного советского дипломата Виктора Исраэляна (1919–2005), еще вечером 4 октября 1973 года состоялось совещание у министра иностранных дел СССР А.А. Громыко, на котором присутствовали: сам министр, его первый заместитель B. В. Кузнецов, заведующий отделом США в МИДа Г.М. Корниенко; заведующий отделом Ближнего Востока МИДа М.Д. Сытенко и зам. представителя СССР в ООН В.Л. Исраэлян. Из последних четырех лиц была чуть позже создана так называемая «оперативная группа», в задачи которой входил анализ ситуации на Ближнем Востоке и выработка предложений о возможных ответных действиях советской стороны. Уже тогда А.А. Громыко проинформировал собравшихся о решении египетского и сирийского руководства осуществить нападение на Израиль 6 октября в два часа дня

[495]

. Насколько известно, в Москву данные о сроках начала новой войны поступили не из Каира, а от посла в Дамаске Н.А. Мухитдинова (1917–2008), которому об этом поведал лично Хафез Асад (1930–2000). Сразу после этого началась эвакуация из Сирии и Египта семей советских дипломатов, а также семей дипломатов и сотрудников из других стран социалистического лагеря, которая, как указывалось выше, не прошла незамеченной для израильской разведки.

Во второй половине дня 6 октября Израиль оказался в чрезвычайно трудной ситуации. Впервые с 1948 года еврейскому государству пришлось вести навязанную войну, начатую вероломно в день иудейского Дня искупления, причем сразу на двух фронтах. Израиль сразу же обратился к США с просьбой о помощи, однако, как верно отмечал Коннор О’Брайен (1917–2008), «основной тактикой Киссинджера в первые (самые тяжелые для Израиля) дни войны было — обещать немедленные поставки оружия и откладывать их»[496]. Госсекретарь заверял посла С. Диница (в отдельные дни они разговаривали по 6–7 раз), что американский воздушный мост в Израиль «будет вот-вот открыт». В течение первой, самой тяжелой, недели войны С. Диниц, находившийся под влиянием Г. Киссинджера, не предпринял ничего, чтобы активизировать произраильское лобби, взбудоражить прессу и общественное мнение.