Ближе, чем ты думаешь

Это означало, что наркотики все еще оставались в хранилище вещественных доказательств: такой оборот событий давал Эми небольшую передышку. Во время крупных процессов, касающихся драгдилеров, ей даже нравилось предъявлять суду товар для вящей драматичности. Пусть преступление выглядит как можно более зловещим. Взгляните: видите все это? Вот как выглядит угроза. Самая настоящая эпидемия, которую этот человек начал в нашей округе.

Теперь же ей нужно было убедиться только в одном: наркоту не собираются уничтожать, скажем, сегодня.

Для того чтобы убедиться в этом, Эми достаточно было сделать один телефонный звонок. Дело, однако, было весьма деликатным: непросто было сообщить ведущему следователю, что он упустил такую важную деталь, так что она в очередной раз поздравила себя с тем, что отношения с лейтенантом Кемпе у нее были достаточно теплые, чтобы выяснить все лично.

Она нашла лейтенанта в его маленьком кабинете рядом с КПЗ. Скип Кемпе всегда напоминал ей преподавателя английского в старшей школе, молчуна, которого никто не может понять. Может быть, причиной этому был спертый воздух в его кабинете. А может, причиной было то, что однажды она поймала его за ланчем, во время которого он штудировал Олдоса Хаксли[23].

Едва Кемпе увидел Эми, то опустил плечи и повесил голову.

— Мне так жаль, — сказал он. — Шериф только что прочитал мне адскую мораль, так что, если угодно, можешь продолжить — я этого вполне заслуживаю.

— Все в порядке, — сказала Эми. — Не ошибается только тот, кто не работает.

— Да нет, не все тут в порядке. Когда шериф отчитал меня, я… Понимаешь, не могу поверить: как я мог напортачить с такой простой процедурой?

— Да ладно, не стоит так себя казнить, — сказала Эми. — Более чем вероятно, что судья просто не станет на нас наседать, поскольку решит, что этот факт не оказывает никакого влияния на общий ход дела. Но послушай: если начнется новое судебное разбирательство, то ты держись за прежние данные, как и в начале, хорошо?

— Конечно, конечно. Просто… Понимаешь, мы так долго выуживали эту рыбку — не для того же это делалось, чтобы за просто так от всего отказаться.

— Ничего, мы-таки прижмем его, — сказала Эми. — Кстати говоря, я заметила, что в файле не было ничего об уничтожении наркотиков. Этого так и не произошло?

Кемпе сжался так, что дальше некуда.

— Тебе это не понравится, — сказал он.

Эми только склонила голову.

— Через несколько недель после суда я собрал все свои записи и все остальное, чтобы сдать в архив. Так ведь поступают, когда уничтожают наркоту, верно? Потом я составляю докладную на имя судьи и чуть ли не кровью подписываюсь: сделано в наилучшем виде и все такое. Но когда я начал искать сохраненные улики, их… их просто не оказалось.

— Не оказалось? — спросила Эми. — То есть как не оказалось?

— Даже не знаю, что тебе сказать. Мы с сержантом буквально перевернули вверх дном камеру для хранения улик, проверили каждую полочку. Наркотиков там не было.

— Так где же они?

Кемпе только широко развел руками.

— И хотел бы что-нибудь тебе сказать, но даже придумать ничего не могу. Если верить описи, они должны были находиться там.

— Когда ты собирался рассказать мне об этом?

— Если честно, я надеялся, что они либо сами всплывут в конце концов, либо выяснится, что их украл кто-то из наших парней. Правда, это означало бы фактически подписать себе смертный приговор. Но, может быть, похититель хотел вернуть все обратно, прежде чем информация об исчезновении улик могла просочиться за пределы департамента.

Вернулась недавно пропавшая головная боль, которая, казалось, теперь мстила Эми, набрасываясь на нее с удвоенной силой. Если все это всплывет на повторном заседании, они будут выглядеть полными идиотами.

А если адвокат Майерса окажется по-настоящему ушлым и сумеет воспользоваться их ошибкой, то они и вовсе потеряют доверие суда.

Глава 35

Моя первая смена началась в четверг утром и продолжалась с завтрака до конца ланча. Мадам менеджер, похоже, искренне верила в то, что лучшим мотиватором для персонала являются ругательства, так что большую часть рабочего времени я подвергалась всяческим нападкам и наказаниям за те или иные провинности, в частности за то, что неправильно разложила купюры в кассе.

За восемь часов каторжных работ и постоянных нареканий я заработала 51,74 доллара чаевых. Самые щедрые подал дальнобойщик, давший десятку и сказавший мне оставить себе сдачу с его скромного счета в 5,79 доллара. Если честно, я всерьез считала, что заслужила эти деньги: он просидел два часа, проглотив за это время девять чашек кофе, и всякий раз прилипал взглядом к моей заднице, стоило мне только повернуться спиной.