Близнецы Освенцима. Правдивая история близнецов доктора Менгеле

Я кинула картофелины обратно в мешок. Я была уверена, что меня тут же потащат на виселицу, но этого не произошло. Я чуть не рассмеялась от облегчения, когда поняла, что слова этой женщины были моим единственным наказанием. Я поняла, что еще одна привилегия близнецов заключалась в том, что никто не навредит нам, пока Менгеле того не захочет. Мы нужны ему, чтобы проводить эксперименты.

Но я все равно боялась, что женщина расскажет о моем преступлении надзирательнице, и мне больше никогда не разрешат носить еду. Но на следующий день я снова вызвалась, и меня снова выбрали.

В этот раз «организовать» картошку было проще. Я не так сильно боялась, потому что знала – худшее, что меня ждет, это брань. Я запустила руку в мешок, выхватила три картофелины и спрятала в платье. Никто меня не заметил. Победа! Эта крошечная заначка картошки была одним из величайших сокровищ, которыми я когда-либо владела. Я едва могла дождаться вечера.

Дела, которые надо было держать в тайне (например, готовка), делались по ночам, когда надзирательница и ее помощница ложились спать в маленьких комнатках в начале барака. Одна из девочек принесла несколько угольков, которые «организовала» днем. В конце кирпичной скамьи посреди барака была духовка; мы развели небольшой огонек. Кто-то стоял на шухере у комнаты надзирательницы, кто-то – у входа в барак, топаньем подавая знак, если кто-то приближался. В темноте мы по очереди принялись готовить.

В собственной кастрюльке я сварила картошку, как она была – грязную, с глазками и кожурой. Когда она была готова, мы с Мириам приступили к роскошной трапезе. Мы если картошку просто так, без соли и масла, но она казалась нам невероятно вкусной. Картошка наполнила нас теплом и подняла дух. Я бы всю еду отдала Мириам, но сама изголодалась, и мне нужны были силы, чтобы заботиться о нас обеих.

С тех пор я каждый день вызывалась относить суп, но выбирали меня только раз или два в неделю. Но с каждым разом я «организовывала» все лучше и лучше. Я брала больше картошки, чем нужно было на один день, поэтому мы с Мириам могли есть картошку целых три раза в неделю.

Иногда мадам Ченгери пробиралась в барак ночью, чтобы приготовить картошку, которую «организовала» для своих девочек. Стоило кому-то доварить свою картошку, как место у печки занимал следующий человек; мы сформировали маленькую бригаду, всегда назначали кого-то стоять на шухере, чтобы нас не поймали.

Все знали систему и правила. Несмотря на то что все мы были кожа да кости, и голод был единственным чувством, напоминающим, что мы еще живы, никто никогда не пытался отнять чужую еду.

Картошка помогла Мириам, словно лекарство. Она поправилась, набралась сил и снова была готова бороться за жизнь. Я с полной уверенностью могу сказать (и я знаю, Мириам бы на это не обиделась), что она умерла бы, если бы я не помогла. Так я спасла и себя тоже – забота о Мириам сделала меня сильнее, решительнее. Мы, как и все близнецы, цеплялись друг за друга. Потому что мы сестры, мы были нужны друг другу. Потому что мы семья и не могли позволить себе сдаться, подвести друг друга.

Умереть в Освенциме было легко. Чтобы выжить, надо было бороться.

Глава 8

Лето 1944 года кончилось, пришла осень, но менялась не только погода. Все чаще над лагерем летали самолеты, все чаще сбрасывались бомбы на штаб-квартиры и фабрики нацистов. Иногда совершалось по два-три налета в день. Хотя у нас не было радио и никаких новостей мы не знали, было ясно, что нас скоро спасут. Нам с Мириам надо было только дожить до этого момента. Это было на моей ответственности. Но условия жизни в лагере не улучшались, а скорее наоборот.

Ночью 7 октября мы проснулись от громкого взрыва. Сразу же завыли сирены, залаяли собаки. В чем дело? Позже мы узнали, что евреи из зондеркоманды (пленники, которых заставляли сжигать трупы их товарищей) взбунтовались и взорвали крематорий № 4 в Биркенау. Они использовали взрывчатку, которую стащила группа евреек, работающих на фабрике по изготовлению взрывчатки. Зондеркоманда решила, что лучше уж пасть в бою, чем задохнуться в газовой камере. Они хотели отомстить за погибших друзей и родных.

Поползли слухи, что как только союзники – американские, британские и советские солдаты – подойдут близко, эсэсовцы убьют всех в лагере. Но доктор Менгеле не прекращал эксперименты, все еще надеясь совершить потрясающее научное открытие.

Тогда мы не знали, что нацисты сверху приказали Менгеле «ликвидировать» лагерь цыган, где были заключены тысячи людей, в основном женщин и детей. Хоть Менгеле и хотел сохранить цыган для исследований, он подчинился приказу. Цыган отвели в газовые камеры, убили, а потом сожгли. Нас с Мириам и другими близняшками отвели в цыганский лагерь, теперь опустевший. Пленники оставили одеяла и яркие рисунки на стенах. Мы не знали, почему нацисты переселили нас в этот лагерь. Он был близко к газовым камерам и крематорию, так что поговаривали, что следующими избавятся от нас.