Блондинка и Серый волк

Упс. Это она не подумала. Огненный шар был боевым заклинанием – пожароопасным, конечно. Хоть и очень эффектным. Папа бы был недоволен.

Волк подхватил девушку на руки, теряя штаны на ходу (та в последний момент цапнула кузовок и ботинки) и, отчаянно чертыхаясь, сиганул с мельницы прямо в воду, надеясь на то, что русалки больше не рискнут с ними связываться.

Мельница горела, как стог сена. Полыхала фейверками и сияла пожаром на весь темный лес.

– Ну ты, дева, даешь!

Рудик невозмутимо полоскал штаны в реке, рассматривая их в отсветах горящей мельницы.

– А сам-то? Чего ты вцепился? А вдруг я тебя бы убила? Видал, как я его?

– Мельника? Да, приложила отменно. Я все никак не пойму, ты морф или магичка? Что-то не клеится.

– Я… – Агата замялась. Не хотелось до времени парню рассказывать всю свою запутанную историю. – Мать – ведьма-магичка, отец – оборотень. Вот я и вышла такая. И кстати – я альфа.

Глаза у парня стали огромными, брови стремительно поползли вверх.

– Да ладно?! Погоди, а ведь я удержал тебя. Выходит…

– И входит, и выходит, и замечательно входит. Как я уши тебе надрала поначалу, забыл?

Он насупился очень обиженно.

– Я, кстати, выловил из реки свою одежду, что русалки уволокли. Забирай штаны, только все очень мокрое.

И штаны, и вообще все – было, как… из реки.

Агата молча и решительно разделась. Морфы вообще очень спокойно относятся к обнаженке. Пашу, помнится, это всегда напрягало.

– Не пялься так на меня. И не тыкай в меня своим волчьим достоинством. Не впечатляет. Лучше вообще обернись, а то так и будешь ходить драным моими когтями.

Молча послушался. Рядом с Агатой сел волк. Собрала вещи, свои и его, развесила на ветках кустов у реки. Вытряхнула кузовок. Тяжко вздохнула.

Придется опять колдовать, что поделать. Очень ей не хотелось показывать все свои способности и умения постороннему. Но говоря откровенно, парень ее почти спас. Его ругать она могла сколько угодно, но знала сама: переступи она через круг Павлу навстречу – пропала бы. Когда колдуны держат в руках твою слабость – нет против той силы щитов и оружия. Как Мельник нашел в ее сердце то самое, что ее мучило? Поделом ему! И ей тоже, дурехе.

Ладно, делать нечего, не ходить же им мокрыми и холодными? Придется опять удивлять серого и хвостатого.

– Калорем1!

Быстрый взмах рук, и вещи высушены. Пальцем коснулась мокрой шерсти соседа – и он стал вдруг пушист и прекрасен. Так-то, серый. Смотри и учись.

Встала и пошла легкой походкой к реке – одеваться. Зачем-то от бедра. И отчего-то искренне торжествовала, услышав громкий восторженный присвист за спиною. Мальчишка!

– Инис2!

И на камне у реки зажглось небольшое пламя размером с газовую горелку: тепло, безопасно, удобно. Надолго ее сил сегодня не хватит, но воду на чай вскипятить она может. Из кузовка достала свой маленький чайничек, нагло украденный из избушки “для встреч”, поставила на огонек. Горделиво так и подчеркнуто-медленно оглянулась, натягивая трусы.

Волк стоял… во всех местах волк стоял, мучительно одеваясь, что было непросто. Белья он не носил, как практически все морфы, это ведь было совсем неудобно – натягивать трусы каждый раз в обороте. Агата ему позавидовала.

9. Слезы великой Агаты

– Елки, да высплюсь ли я в этом мире когда-нибудь? – ворчала Агата, устало бредя по речному берегу. Спотыкалась, тоскливо оглядывалась на почти прогоревшую мельницу, то и дело опираясь ладонью на холку спокойно шествующего рядом зверя.

– Выспишься, – пообещал, порыкивая, Рудик и словно случайно задевая ее ногу хвостом. – Прямо сейчас и выспишься. Обещаю, уложу и буду охранять твой сон. Вот только кустики найдём подходящие.

– Кустики-то нам зачем? Я что-то не заметила в тебе особой стеснительности.

– Ну а ты хотела прямо на берегу ночевать, о великая и ужасная? Чтобы к нам всю ночь ходили эти красивые голые женщины?

– Руд, а ты вообще о чем-то, кроме баб, можешь думать?

– Конечно. О еде.

Агата фыркнула. Ох, как она устала! Все время куда-то бежит, от кого-то спасается. Чужой мир надоел ей почти что до слез. Да ещё Мельник этот, будь он неладен, вытащил со дна души так тщательно там похороненные ею чувства, давно уже ставшие страхами.

– Вот тут хорошо, – заявил Рудольф, окидывая волчьим взглядом небольшой пятачок мягкой травки. – Давай так. Я на голой земле тебе спать не позволю, положим мою одежду, ты ляжешь. Волком тебя греть буду. А может, ты и вовсе обернёшься? Ты ведь морф, я видел. Кто: рысь, барс? Кошкой какой-то несет от тебя. В шерсти всяко теплее спать.

– Зайчик мой, видишь ли в чем проблема… – Агата совершенно без сил опустилась на скатанные в узел вещи Рудольфа. – Я хреновый морф. Неполноценный. Да и что ты там видел-то? Когти? Судя по осведомленности относительно вида хвоста – ничего и не видел.

– Разглядел все, что надо. Дралась ты как лев. А ноешь сейчас, как будто корова. Так в чем там хреновость твоя?

Сил не было пикироваться совсем. Хотелось на ручки и плакать.