Блондинка и Серый волк

– Я ведь морф только на четверть. Хотя… отец говорит, что все это предрассудки. Оборотничество – это не столько генетика, сколько талант.

Она потянулась, ловя с удовольствием на себе восхищенный взгляд волка.

– В тебе… эээ.. у тебя много всяких талантов, я вообще и не знал, что бывают кошки-магички. Я вот колдовать не умею совсем.

Агата фыркнула устало.

– Дурень. Ты просто не учился ничему, кроме формизма. Это ведь тоже – магия. Отец говорит…

– Ты часто его вспоминаешь.

Ее спутник тихо сел рядом, внимательно слушая и продолжая разглядывать.

– Он самый лучший мужчина вселенной. Тигр-альфа, гигант настоящий. Удивительный, всегда меня поддерживал во всем. Но мы давно не общаемся.

Говорить об этом было горько. Вспоминать – еще горше.

– Расскажешь?

– Нет. Ты хотел услышать про моего зверя? Ну так вот – я полная бездарь. Бились учителя, тренировали, даже под гипнозом пытались. Видишь ли, у меня тоже семейство совсем непростое. А я – старшая дочь, первая внучка и все такое. Возлагали надежды, а выросла – полный пшик. Тигрицы из девочки не вышло.

– Ну… – раздевающий взгляд волка снова порадовал, – пшиком назвать тебя сложно. Ты сильная, смелая, очень красивая. И потом… знаешь, я слышал, что такие проблемы бывают часто и у оборотней. У самых что ни на есть чистокровных. Ты же частично морфируешь? Далеко? Покажи.

Агата вздохнула. Усталость раскатывала, как каток по асфальту. Но у волка горели глаза, не хотелось его разочаровывать. Сосредоточилась, напряглась, тонкие девичьи руки покрылись густой серебристою шерстью. Показались огромные когти, пальцы укоротились, в штанах стало тесно – это полез предательски хвост. Потянулась, достала его из штанов, (сопровождаемая резким вздохом возбужденного донельзя волка). Звуки все стали громче, запахи – много острее.

– Собственно, все.

– Симпатично. Мне нравится. Женщина-кошка. И за хвост можно поймать, и… Ай! Только когти обрезать. Слушай, а ты, ну… во время… Никогда, что ли, не обращалась? Все же знают: морфы в приливе чувственной страсти очень часто обращаются просто спонтанно. Поначалу так все поголовно: гормоны, молодость, чувства, то есть течка. Да не дерись ты, я правду тебе говорю.

– Болтун.

Агата обиженно засопела, возвращая себе человеческий облик обратно.

– Теоретик, скорее. Что поделать, еще не успел. У нас в клане девушки в эти самые дни, раз в год, охраняются старыми, как те сокровища. Пока замуж не выдадут – ни-ни. Ну а ты-то у нас старая уже. Хоть и драчливая. Кошечка, не обломай пальчики о мои косточки, я очень твердый. Везде, между прочим.

Агата тяжко вздохнула, закрывая глаза. Хотелось заплакать. Зачем вот она рассказала ему это все?

– Эй, тигра, ты правда не знала?

– Отстать от меня, блохоносец.

Повернулась спиной к нему. Нечего видеть хвостатому слезы Агаты.

– Погоди, а этот, мужик твой – тот, на мельнице… Неужто ни разу тебя с ним не тянуло – кусаться, когти там выпускать? Мне сестры рассказывали – крышу сносит, ежели любовь. И не остановить того зверя, не удержать.

Не удержать? Ей вспомнилось все вдруг. С самого первого раза и после, всегда. Какое “не удержать?” – раскачать бы!

Агата села порывисто, зарычала и всхлипнула вдруг. Так себя стало жалко…

– Ты слышал, что я сказала тебе? Я ущербная, я! Не он. Он… добрый, щедрый, спокойный, умный. А я…

Откуда вдруг слезы взялись? Кто их просил?

Волк вдруг быстро обернулся человеком, порывисто обнял ее, привлекая крепкой рукой к очень широкой (внезапно) своей груди. А она отчего-то не отстранилась. И что, что он опять голый? Не было в этом жесте ничего романтического. И не жалость. Поддержка, мужская, твердая, очень надежная. Просто мальчишка, юнец, девственник, а сумел быть мужчиной.

– Ну, котенок. Он, наверное, просто не твой? Так бывает, я слышал. От тебя им не пахнет совсем.

– Мы расстались. Давно уже, с этой весны. Я сбежала от него в Академию.

Жесткие сильные пальцы успокаивающе пробежались по волосам.

– Ты не поняла. Эх, кошки. Слабоваты вы на… чутье. От женщины пахнет не потом мужским и не… ну ты поняла. Остро пахнет любовью. Просто несет. И влюбленная оборотница неприкосновенна для других. А ты пахнешь грустью.

Все вдруг оказалось так просто. Мальчишка хвостатый сказал – и будто морок спал с глаз и души. Была ли любовь у Агаты? Канин – завидная партия, хорош собой, умен, очень талантлив. И все. Ей его захотелось. А он – так и не дался. Тигрица просто охотилась, самозабвенно и долго. Вот и вся вам любовь.

От этого впору взвыть. Она и рыдала, вдруг обнаружив, что держится пальцами уже вновь за волка – пушистого, положившего голову ей на колени, обернувшегося вокруг ее горя мускулистым кольцом.