Блондинка. Том II

На Рождество они приехали в Сан-Франциско, и она была тиха, внимательна, вежлива и так мило улыбалась. За весь вечер не проронила почти ни слова. Смеялась вместе со всеми остальными. Личико у этой женщины было какое-то детское, таким людям и мужчины, и женщины охотно рассказывают разные истории, а она сидит себе и слушает, широко распахнув глаза и притворяясь, что ей невероятно интересно. Но он, ее муж, единственный из всех знавший ее, понимал, что внимание это вымученное, а улыбка — натянутая, фальшивая, оставляющая морщины в уголках губ. С его отцом и другими родственниками постарше она была почтительна. Она умела умиленно пощебетать при виде младенцев и маленьких детишек, не забывала сделать комплимент их матерям: «Вы, должно быть, так счастливы! Так ими гордитесь!» Словом, исполнение ее было безупречным, но он-то видел, что это всего лишь представление, игра, и это его просто бесило. Достаточно было взглянуть на то, как она пробует разные деликатесы. Откусит кусочек куриной печенки, отщипнет жареного ягненка или тонко нарезанной семги под маринадом, или там пасты из анчоусов и буквально со слезами на глазах твердит, как это восхитительно вкусно, вот только сейчас она, видите ли, не очень голодна. А на лице чуть ли не паника отражается — и все оттого, что вокруг столько крика, смеха и шума, что в доме полно народа, ребятишки с визгом то вбегают в комнату, то выбегают. Да к тому же еще телевизор включен на полную мощность, потому что по нему показывают футбольный матч, а мужчины хотят его смотреть и слышать комментарии. А позже она перед ним извинялась, прижалась всем телом, этак виновато, прильнула щекой к его щеке. И говорила, что в детстве у нее не было ничего подобного, что она никогда не справляла Рождество так весело и замечательно. Тоже мне, нашла проблему!..

— Думаю, мне стоит немножко поучиться, да, Папочка?

Казалось бы, уж после свадьбы могла бы немного расслабиться. Поладить с семьей, научиться радоваться, когда едешь к ним в гости. А ей хоть бы что! О, притворяться она умела, это да. Как никто!.. Но он, ее муж, спортсмен, умевший разгадывать настроение и намерения противника, бэтгер, наученный не только просчитывать каждый нюанс в движениях питчера, но и одновременно не выпускать из виду всех игроков на поле, мгновенно оценивать их расстановку, уж его-то ей было не провести!.. Она что, слепым его считает? Вообразила, что он — какая-то там очередная задница, типа тех, с кем она «встречалась», еще будучи школьницей? Она что, решила, что безразлична ему, — лишь только потому, что он пошутил на тему того, что она проблевала всю ночь напролет после этого «марафона» жирных маминых блюд?

Она знала, да и ему пыталась внушить, что его семья «всегда винит» ее в чем-то, наверное, потому, что его отлучили от церкви. Что вполне понятно — он ведь развелся, а церковь не признает разводов. Но дело тут не только в разводе. Его отлучили после того, как он женился на другой женщине (разведенке!), нарушив тем самым закон, вот его и вынуждены были отлучить. И если они сомневаются в ней, ей следует доказать обратное. А сомневаются они в ее искренности. В ее чистоте. Ее серьезности по отношению к жизни вообще и религии в частности.

— Может, мне стоит перейти в другую веру? В католицизм? Ты согласен, Папочка? Моя м-мама тоже была своего рода католичкой.

И поперлась с ними на эту мессу!.. С женщинами. С его матерью, его старенькой бабушкой, маминой мамой, его тетками. И с ребятишками. И мама, и тетки после жаловались, что она там «все время шею выворачивала». И еще — «улыбалась». А в церкви это не положено. Что там смешного? А когда они подошли к алтарю, она указала на статую и прошептала:

— Почему это сердце у него вышло из тела? — А эта ее улыбочка, будто все время насмехается над кем-то!..