Блондинка в Париже

— А можно я сегодня уйду пораньше? — закинула удочку преступница. — Планирую снова на тренировку.

— Никаких пораньше! — возмутилась я. — Что-то ты Настя совсем распоясалась! Тебя оставили на хозяйстве, ты должна быть деловой и ответственной.

— Я безумно деловая, — вздохнула Настя. — Подготовила сегодня уже три коммерческих предложения. Но! Пятница, конец рабочего дня. Вредная начальница отирается где-то в районе Эйфелевой башни. Грех не смыться из офиса.

— Только попробуй! Я проверю.

***

Теперь каждый разговор с Настей вызывает бурю эмоций. Мне всё никак не удаётся сопоставить то, что я вижу, с тем, что я знаю. А вижу я перед собой привычную картинку — мою симпатичную подругу, милую и безобидную.

И это она — убийца?

Не может быть. Всё кем-то подстроено, её оклеветали… Вероятно, кто-то спланировал весь этот спектакль, чтобы подставить Настю…

Но ведь меня никто не заставлял в кафе на Монмартре садиться именно за тот столик, где валялась книга «Наука ненависти». По теории вероятности я могла прожить сто лет, так и не узнав о существовании этого эпического произведения.

Потом я нашла алкоголика Алексея — и он описал убийцу Изабель. Не Алексей ко мне пришёл со своими откровениями, а я сама приехала к нему во двор и стала приставать к жителям с вопросами.

После этого я обнаружила «ниссан», сбивший Изабель. Опять же — случайно! Его никто мне не подсовывал, не привозил под окна моей квартиры на эвакуаторе. Если бы я нашла местечко для парковки перед входом в репродуктивную клинику, то не отправилась бы в путь вокруг дома и никогда не нашла бы автомобиль с помятым бампером и пятнами крови…

Таким образом, как бы мне этого ни хотелось, нельзя сказать, что все эти совпадения кем-то подстроены. Я сама раскрыла Настино преступление, но у меня не хватает духу признать: да, она убийца. Она совершила злодеяние, а потом долгое время разыгрывала передо мной святую невинность. Я же всегда настолько зациклена на самой себе, что никогда не стремилась разгадать её натуру…

***

Звуковой сигнал о новом письме отвлёк от тяжёлых размышлений.

Натка, умница моя, прислала шестьдесят мегабайтов информации о Констанс Бодэ — фотографии и текст, специально для меня переведённый дочуркой на русский язык.

Констанс на самом деле работала переводчицей в корпорации «Бриттани», а вовсе не в нью-йоркской инвестиционной компании. Зачем она выдавала себя за автора книги?

Опять все эти вопросы.

Вчера, когда я долго мельтешила по парижским улицам — сначала преследуя Констанс Бодэ, потом возвращаясь в отель — мне в голову пришла чудесная идея позвонить Жильберу Бриссону и проинтервьюировать его. По крайней мере, мне удастся избавиться хотя бы от части вопросов, разрывающих мой мозг.

Наверное, сейчас я так и сделаю. Позвоню ему. У меня есть номер Жильбера, он вручил мне свою карточку, когда мы славно общались с ним в крематории. Позвоню ему и скажу: бонжур, мсье, это я, Елена Николаева, вы меня, безусловно, помните. Я — руководитель фирмы, где работает племянница жены вашего брата. То есть, человек вам вовсе не чужой. А уж для Насти я почти как мама. Не могли бы вы прояснить некоторые вопросы, касающиеся наследства Изабель и Насти…

И Жильбер Бриссон сразу назначит мне аудиенцию…

***

Потребовалось полчаса, чтобы пробиться к господину Бриссону. Я-то думала, на карточке написан номер его интимного мобильника, ведь кроме фамилии и ряда цифр на ней больше ничего не было — ни названия фирмы, ни должности. Ан нет, это всё же был рабочий телефон, и пришлось приложить грандиозные усилия, чтобы дозвониться до мсье.

Вернее, до сверкающей вершины я так и не добралась, хотя и сложила у её подножия груду окровавленных секретарских трупов. Хозяин фирмы охранялся не хуже золотого резерва США.

Но я тоже девушка настойчивая. После вежливых препирательств с персоналом мне удалось договориться о встрече с мсье Жильбером.

…А потом меня ждало упоительное общение с Владимиром Константиновым. Как водится, он сам мне позвонил. Голос любимого мужчины звучал недовольно. Товарищ вернулся из Бангкока, но поехал не в родной Екатеринбург, где у него резиденция, а сразу ко мне: хотел, бедолага, пообниматься и вообразить себя семейным человеком.

Но обнаружил, что я опять смылась.

— Так позвонил бы сначала!

— Хотел сделать сюрприз, — мрачно процедил Володя. — Позавчера ты была ещё дома, в городе, пьянствовала с каким-то хмырём. Я сегодня — оппа! — выясняется, что ты опять в Париже. Сколько можно?

— Кто бы говорил! — возмутилась я. — Тебя самого носит, как пьяную пчелу, то ты в Таиланде, то в Англии. А я должна сидеть у окна и ждать, когда ты приедешь?

— Да, должна, — буркнул Вольдемарушка.

— Может, ещё при этом тебе и свитер вязать?

— Может быть.