Блондинки моего мужа

— Вот именно! — внезапно выйдя из ступора, прокричала Лиза. — Аккуратность! — Она схватила невесть откуда взявшийся громадный пакет и, прежде чем я успела что-то предпринять, вынесла пылесос в коридор. — Извини! Я тебе не объяснила в первый день. Такие вещи, как чистка пылесоса, делаются в подсобных помещениях… Стой тут, а я сбегаю вытру там, где ты уже напылила.

Через несколько минут Лиза и Лихогон синхронно распахнули двери в приемную. Она — ту, что выводила из кабинета, он — ту, что открывалась с улицы.

— Ничего себе! — с искренним восхищением шепнула я Лизе, которая, конечно, сломала один мой план (выгнать Лизу из кабинета и быстренько проверить сейф на предмет наличия в нем завещания не удалось), но зато явно помогла продвинуться в другом. — Всего бы на одну секунду позже и… Послушай, а ведь ты, оказывается, можешь быть отважной и собранной! Это очень хорошо! Гадалка сказала, что нашему объекту не нравятся нюни и хлюпики, и я никак не могла придумать, что бы тебе посоветовать, чтоб ты была порешительнее.

Тут в приемную заглянул Лихогон и, коротко поприветствовав Лизу оскалом, видимо, символизирующим у него улыбку, попросил кофе, после чего пристально уставился на меня.

Пальцы его рук при этом барабанили друг о друга, а губы шевелились. Казалось, будто Лихогон — шаман какого-то древнего племени, нечаянно переместившийся во времени. Мне сделалось совсем неуютно. Я подскочила, пряча спицы и клубок в складки кресла.

— Петр Степанович, да, я все еще здесь. Но это не против порядка, а как раз во имя него. — Для подтверждения своего сомнительного оправдания и отчасти с целью самообороны я притянула к себе стоящую в углу швабру. — Сегодня пятница. Вы же сами говорили, что у нас короткий день. Выходит, чтобы не опоздать к вечерней уборке, мне проще не уходить… — я попыталась красиво выйти из положения, но не выдержала. — Не смотрите на меня так, я вас боюсь!

— Боитесь? — Лихогон в недоумении глянул на Лизу. — Вот уж не думал, что могу производить на людей такое впечатление. Даже Лизавета, вон, не боится. А вы, Катя, вроде побойчее будете.

— Ах, вы мне льстите, Петр Степанович! — неожиданно приторно захрюкала секретарша. — Побаиваюсь иногда, разумеется. Вы ведь такой… такой… такой…

На мгновение мне показалось, что Лизавету подменили, но потом в голову пришла здравая мысль и я ясно сформулировала для себя главную проблему Лизиной личной жизни: Лихогон до сих пор производил на бедную секретаршу столь неотразимое впечатление, что при виде него она вела себя как полная дура.

— Признаться, я и правда не понял сразу, что вы здесь делаете, — проигнорировав секретаршу, ответил мне Лихогон. — И после ваших объяснений понятнее не стало. Но, если хотите сидеть в офисе — сидите. Хуже от этого, я вас уверяю, никому не будет.

Я улыбнулась как можно простодушнее, чтобы показать, будто паническое «на что он намекает» вовсе не бьется у меня в мыслях. Коротко кивнув, Лихогон вернулся в кабинет.

Я тут же плюхнулась в кресло и схватилась за вязание.

— Ой, — Лиза озабоченно рассматривала в зеркало свои полыхающие щеки и говорила уже вполне вменяемым тоном. — Слушай, я ведь даже причесаться не успела. Как думаешь, он заметил, какая я растрепа?

— Нет, — честно ответила я. — Думаю, он твою голову вообще не заметил. Думаю, он считает, что у тебя вообще нет никакой головы.

— Это еще почему? — растерялась Лиза.

— Голова в его понимании дается для того, чтобы думать. А ты в присутствии Петра Степановича интереса к такому процессу не проявляешь.

— Почему? — Лиза была готова разрыдаться.

— Не знаю, — я демонстрировала верх жестокосердия. — От любви, наверное. Потому что вообще-то ты баба неглупая. Я ж с тобой уже достаточно пообщалась. И, если бы он пообщался, тоже бы это понял. Но ты же делаешь это невозможным! Ты первыми же своими фразами отбиваешь всякую охоту и близко к тебе подходить.

— А я все думаю, зачем ему прорубать второй вход в свой кабинет понадобилось, — пробубнила себе под нос Лиза, пытаясь в шутках утопить собственное отчаяние. — Теперь ясно. Чтоб избежать необходимости каждый раз мимо меня ходить.

— Самоирония — это, конечно, хорошо, — начала нравоучительный монолог я, — но Петр Степанович об этой твоей черте ничего не знает. Ведь при нем ты так не шутишь, да? А должна! Как сказала моя гадалка, наш объект любит женщин деловых, образованных, энергичных и тех, с которыми весело. Женщин типа «партнер». Усекла?

Лиза внимательно кивала, а я постепенно выложила ей все известные мне факты о вкусах и взглядах господина Лихогона. Хоть кому-то пригодится тщательное изучение Жориком интересов конкурента.

— Все верно, — Лиза грустно вздыхала. — Почти обо всем из этого я знала и сама, без всяких гадалок. Но я не могу при нем быть такой… При виде него я таю и становлюсь вся как кисель.

После этого Лиза критически оглядела меня и заметила:

— Вот ты — другое дело. Ты полностью соответствуешь идеалу.

— Я и раньше такая была, — на всякий случай я решила перестраховаться. — И до того, как узнала, что нашему шефу нравятся деловые дамы. Ты на меня злобу не таи.