Блондинки моего мужа

— Слушай, я же нарочно забрал машину и попросил тебя побыть с Марией и Темой — мне надо было спокойно проверить одну свою гипотезу, не дав тебе вмешаться, чтобы ты не натворила бед. Может, все же не поедешь в город? — взмолился Жорик.

— Уже еду, — улыбнулась я, удовлетворенно глядя, как закрываются двери электрички. — Мне, понимаешь ли, тоже надо кое-что прояснить. И есть подозрение, что, до того как я начну действовать, нам лучше обсудить вместе все, что мы знаем!

— Ты со мной обсуждай, а я с тобой не буду, ладно? К вечеру обещаю исправиться…

— Улавливающий тупик! — вместо ответа сообщила я Георгию и тут же пояснила: — Тут за окном только что пролетела табличка «Улавливающий тупик». Вообще-то именно эту табличку я видела на горнолыжной трассе, и как она перекочевала сюда, я не знаю. Это знак, Жорочка! Табличка вдруг показалась мне ответом на все вопросы. Вроде того что добрые люди, например, спросят: «Катенька, о чем ты думаешь? Что у тебя в голове?» Ответ прост: «Улавливающий тупик!» Понимаешь?

— Нет, — Георгий всегда старался быть честным тогда, когда мне этого от него не требовалось. — Табличку туда наверняка притащили лыжники — у нас хоть не горы, но лыжная база отличная. Никакой мистики здесь нет.

— У меня столько новых фактов, что все рушится. Создается самый настоящий улавливающий тупик, и я путаюсь. Поговори со мной!

— Не поддавайся панике, — Георгий был неумолим. — Тупей, но не улавливайся. Или улавливайся, но не тупей. Продержись до вечера, а потом сядем и поговорим. Мне ехать надо.

Я молча отключилась и решительно позвонила сестрице. К счастью, она взяла трубку. А значит, отказать мне не могла. Договорились встретиться через полчаса.

На чем свет стоит кляня Жорика, нагло оккупировавшего форд, я плюнула на попытки определить наиболее удобный для себя маршрут общественного транспорта и взяла такси. Объяснять, где находится нужный корпус Академии культуры, не пришлось. Складывалось впечатление, будто бедные студенты только и делают, что разъезжают на такси, потому что водитель всю дорогу рассказывал, что происходило в прошлый раз, позапрошлый и еще какой-то раз, когда он сюда ехал.

— А один студентишка забил и багажник, и салон своими ящиками! Грузовую, говорит, не вызываю не из экономии, а потому что ящики мои бережного подхода требуют и человеческого отношения. Представляете?

Таксист хохотал, а я понимала, что иду по верному пути. И пусть, когда я все разложу по полочкам и раскрою дело, Жорочка подавится своими тайнами и нежеланием меня в них посвящать!

Сестрица, которой я вкратце объяснила по телефону, что от нее требуется, заверила, что без проблем познакомит меня и с Эдиком Томкиным, и с кем угодно другим из академии.

«Я там всех знаю. Запросто познакомлю. Хоть прям щас!» — фыркнула Настасья в ответ на мою просьбу.

Не пугал ее даже тот факт, что сегодня выходной день.

— Они же там просто живут, — ошарашила меня сестрица. — Если не на парах сидят, значит, в кофейне. Третьего не дано.

Я уже расплачивалась с водителем, когда рядом затормозило еще одно такси, из которого вылезла запыхавшаяся сестрица. На голове ее красовалась загадочная икебана из разноцветных кучеряшек, уложенных каждая в своем направлении. Это чудо Настасья, кажется, соорудила из собственных волос. Я тяжело вздохнула. Мне было жалко сестрицыны волосы и мамины нервы. На носу Настасьи, значительно ниже отведенного для очков участка переносицы, болталась оправа с голубоватыми стеклами.

— Ты бегала там, что ли, по такси? — насмешливо поинтересовалась я.

Деловой вид на миг покинул сестрицыну физиономию.

— В смысле? — растерянно переспросила она. — Сидела на сиденье.

— А чего ж тогда так запыхалась?

Настасья тяжело вздохнула, понимая, что попалась.

— В образ входила. Должна же я показать тебе, как спешила на встречу. Ну и… О том, что я езжу на тачке, родители не знают.

— Откуда деньги? — поторопилась проявить свою навязчивую опеку я.

Зря. Сестрица тут же принялась отшучиваться.

— На хлебной сдаче накопила, — невинно захлопала она синими ресницами.

В детстве сестрице позволялось забирать себе на карманные расходы сдачу с продовольственных покупок, поэтому походы в соседний гастроном долгое время лежали на хрупких Настасьиных плечах.

— Не бойся, — в конце концов сжалилась Настасья, — ничего противозаконного я не совершаю. Работаю наглядной рекламой, — Настя деловито поправила орудие труда — свои кудряшки. — Оттеночную пенку рекламирую. Ну и продаю желающим. Ты, кстати, не желаешь?

Я подумала, что оттеночная пенка — это не так уж и плохо, и, смирившись, перевела разговор на более важную для меня тему.

— Сделаем так, — затараторила сестрица. — Я спущусь в кофейню. Гляну, там ли Эдик Томкин, а потом покажу тебе, кто из них он. Подходить к нему будешь сама.

— А отчего ты не можешь представить меня ему? — несколько расстроилась я.