Блондинки моего мужа

— Вы по уши в неприятностях, дорогое агентство Order, — наконец, вспомнив обо мне, заключил Лихогон.

— Зато на стороне справедливости! — гордо сказала я и отвернулась.

— Это еще почему? — опешил Лихогон. — Что справедливого в том, чтобы залезть в чужой сейф? Кто это научил вас таким сомнительным правилам морали? Как, кстати, поживает Георгий Собаневский? — Лихогон, видимо, решил поразить меня степенью своей осведомленности.

— Нашли чем удивлять, — честно ответила я. — Про то, что вы в курсе, кто я, мне уже известно. Лучше скажите, откуда вы это узнали?

— Она еще и задает вопросы! — Лихогон нервно постукивал пальцами свободной руки по книжной полке. — Просто верх наглости проявляет человек! За вами водится масса подлых поступков, поэтому дружеской беседы вы от меня не дождетесь. Прийти ко мне в офис, потребовать работу, потом воспользоваться наивностью и доверчивостью Лизы для осуществления своих воровских планов! А после этого еще и требовать ответов! Порядочный человек на вашем месте пытался бы хотя бы оправдаться.

— Порядочный человек на моем месте бы не оказался, — самокритично заметила я, чем окончательно шокировала Лихогона.

— Так вы признаете свою вину? — настороженно поинтересовался он, потом вдруг тяжело вздохнул, совсем как Лиза в моменты приступов грусти. — Удивлен. Да что там, скажу откровенно, искренне расстроен, — мелко покачивая головой, продолжал говорить Лихогон. — Надеялся, что, попавшись, вы наконец решите объясниться и развеете мои предположения относительно ваших преступных замыслов. Ведь мы с Жориком — одноклассники как-никак. Я все надеялся, что найдется какое-то человеческое объяснение вашему поведению. Не мог, как мне казалось, Собаневский оказаться попросту грязным преступником. Я ведь довольно много всего о вашем муже знаю. Мы всегда шагали схожими тропками. Прямо ирония какая-то. Становились закоренелыми конкурентами, чем бы ни занимались. Конечно, я прекрасно знал и чем Георгий занимается, и кто его жена. Странно было бы, если бы я вас не узнал.

— До чего у вас все взаимно! — восхитилась я. — Прямо идиллия. Честно говоря, всегда считала вас мужниной навязчивой идеей, поэтому и предположить не могла, что вы тоже за нами следите.

— Тоже?! — насторожился Лихогон.

Я поняла, что выбалтываю семейные тайны, но останавливаться было поздно.

— Георгий знает о вас ничуть не меньше, чем вы о нем. Естественно, мы сразу же поняли, чьих рук дело то похищение. Ведь «гора» — то работает на вас. Это Жорик давно уже вычислил.

— Какое похищение? — Лихогон удивлялся довольно искренне, но сказать с уверенностью, притворяется он или нет, я не могла. — Так, значит, дело все-таки не в обычном желании навредить конкуренту? Выходит, кроме вредности, в вашем поведении есть еще какая-то логика?

Кажется, Петр Степанович действительно немного обрадовался. В отличие от меня. Я глубоко оскорбилась.

— Что?! То есть вы подумали, что весь этот труд, — я кивнула в сторону стоявшей в углу швабры, — все эти жуткие усилия я затрачивала исключительно из страсти к вредительству? Да за кого вы меня принимаете?!

— Извольте объяснить, что вы здесь делаете, и я, возможно, пересмотрю свои взгляды, — холодно ответил Лихогон. — Пока же буду считать, что вы пытались втесаться ко мне в доверие с целью подорвать работу конкурентов мужа.

— Зачем бы я тогда учила Лизу компьютеру? — вырвалось у меня.

— Чтобы задурить девочке голову. Вы узнали, что для меня самое главное — порядок. И вот теперь проникли в тайник, чтобы, скажем, сжечь документацию.

— У меня нет при себе ни спичек, ни зажигалки, — беспомощно оправдывалась я. — И вообще, неужели я произвожу впечатление мелкого вредителя?

— Нет, — честно признался Лихогон, — не производите. Да и в Жорике я такой подлости подозревать не мог. Но теперь вот вижу своими глазами.

Я понятия не имела, как вести себя в данной ситуации. Определиться, преступник Лихогон или нет (а если да, то в какой степени), никак не удавалось. Узнай я, к примеру, что Петр Степанович послал «гору» следить за нашей дачей исключительно из соображений контроля над конкурентами, я бы тут же успокоилась и открыто потребовала бы отдать мне на рассмотрение завещание Песова. Но если Лихогон все же негодяй, подкупленный лжекузеном, то, пожалуй, известие о том, что я знаю о существовании настоящего завещания, могло стать последним заявлением в моей жизни.

— Последний раз спрашиваю! — грозно заявил Лихогон, а потом встретился глазами с Лизой и немного остыл. — Ну не заставляйте же меня лишний раз напоминать вам, что у меня в руках оружие. Не так-то легко выстрелить в человека, между прочим. Каждый раз потом неделю переживаю.